Его не волнует ни имя, Ни внешность ее, ни манеры. Он просто уткнулся в вымя Пятого где-то размера. читать дальшеОн водку по рюмкам с горкою, Льет, проливая на скатерть, Ее, с двумя подбородками Лениво ругает по матери. Нет ни любви к ней, ни злости, Чувств никаких не сыщешь, Когда намывает кости Таким же убогим бабищам. К халату прилипшая семечка… А помниться – были мужчины, Её вот, смазливую девочку, Садили в большие машины.
Пусть подспуден подчас повод прежних обид И улыбка твоя – как сухой приговор, Есть надежда всегда, что для крепкой любви Гневно брошенный взгляд – не причина для ссор.
Пусть невежа другим беспрестанно грубит; Пусть так правилен он, а она – крючкотвор: Есть надежда всегда, что для крепкой любви Нет ненужных людей… да и правила – вздор.
Мне вдруг исполнится «в_мечту_не_верю» лет Уйду туда, куда никто не забредал А вместо оперы поставлю рок-балет И гордо прокричу, что я вандал.
читать дальшеЯ приглашу «на_чай_с_противоядием» тоску Раскрашу жизнь надолго чёрной тушью А после приготовлюсь к марш-броску И предпочту не привыкать к удушью.
Мне вдруг захочется «без_анальгетиков» тепла Вернусь к тому, кем проклят был не раз А дальше догорю дотла И благодарен буду жизни без прикрас.
Я научусь «креститься_на_кресте» за мир Оставлю в сердце памятные шрамы А раньше кровь сотру небесных, как кумир И буду ждать развязки этой драмы. 25.01.10
И, как с небес добывший крови сокол, спускалось сердце на руку к тебе
Минус двадцать и горький бронхитный кашель. Города заметает снежной небесной кашей, Страшно даже подумать, что будет дальше. Дальше - больше. Дальше - в смысле "потом". Будто в собрании сочинений самый последний том Без оглядки читаешь. Автор глядит кротом, Щурит глаз на мелованной книжной странице, Будто спит. Будто лето ему снится.
Я в твоей жизни всего лишь тень. Словно погасшая за миллиарды лет звезда Я исчезаю. И уже на следующий день Я пропаду, и не увидишь больше никогда…
читать дальшеПоследний раз взгляни на грустную улыбку, Вдохни меня как чистый свежий ветер. Прости, моя любовь была большой ошибкой, Ты в моем взгляде правды не заметил…
И ничего тебе слова любви не значат, То для тебя абсурдный сладкий бред, Наверно зря с тобой я время трачу… Того что я искала в тебе нет…
Уйду внезапно, как и появилась, Лишь тень останется у открытых дверей, От той, что раньше часто тебе снилась, От той, что мог когда-то называть своей…
соблюдаем правила сообщества касаемо тега MORE и @тем!
Вот она. Тоскливая минута, Когда ручка над бумагой белоснежной, Грозно вперившись в квадратики тетради читать дальшеМысль ждет сиим печальным утром. Мыслей нет. Туманность Андромеды, Как замена всех идей в сознанье. Млечный путь – замена всех печалей, Небо звездное вдруг стало мной Как будто. Я ясна, безоблачна, спокойна И пуста невооруженным глазом – Телескоп в ладонях астронома Разрешит мою проблему сразу. Ткань подлунная дарует невесомость. В Космос! В Космос! Вот полет мой предрешенный… …Мне пора. …И мысли там, как звезды. Мне возможно их собрать… …легко и просто. Взять Бледнеющими пальцами И съесть Виноградины небесных садов Вакха. От земли я стану еще дальше Для того, Чтоб пару строчек занести, Заточить идею об бумагу. Звезды на чернила передать, Небо звездное стихом нарисовать. Небо… …звездное… Себя в нем записать….
Каждый дурак знает, что до звезд не достать, а умные, не обращая внимания на дураков, пытаются.
Название: Варенье из лепестков роз Комментарий: Еще один рассказ из цикла Старый Город. Все как-то не было вдохновения его писать... наверно поэтому он и получился такой скомканный в конце...
Под вечер, когда зажигаются фонари и холодный туман заполняет улицы, тепло паба заманивает прохожих, как мотыльков, и они летят на огонек. Теплый воздух окутывает вошедших запахами пива, кофе, табака, жареного мяса и специй. За окном серой пеленой льет дождь, но в пабе не смолкают веселые разговоры и задорный смех, изредка прерываемые беззлобной руганью. Посетители забывают об извечных своих проблемах и неудачах, которые судьба раздает не менее щедро, чем дожди и туманы. читать дальшеДвери паба распахнулись, окатив присутствующих напоминанием о дождливом вечере, и в помещение забежали, звонко смеясь, юноша и девушка. У них не было зонта, вода стекала с их одежды и волос, но они были счастливы. Весь мир состоял из них двоих, и остальное было лишь милой декорацией к захватывающему роману. Счастье и радость, которые они излучали, тут же привлекли всеобщее внимание. Многие позавидовали им, наблюдая, как юноша хлопотал вокруг девушки, устраивая ее поближе к камину, чтобы она обсохла, как она смеется, уговаривая его стянуть мокрый плащ, как они улыбаются, глядя друг на друга. В глазах юных влюбленных весь мир был прекрасен, в нем были лишь нежность и забота, и не было в нем надоевшего быта, наваливавшегося с неизбежностью могилы, не было ежедневной борьбы за жизнь, убивавшей любовь. Женщина за стойкой взгрустнула, вспомнив, что ночью она вернется домой, чтобы услышать очередные придирки опостылевшего мужа. Глаза старушки наполнились слезами, когда юноша, повернувшийся к камину, вдруг превратился в ее обожаемого супруга, почившего еще тридцать лет назад. Из темного угла на них бросал завистливее взгляды постоянный посетитель, опрокидывая в горло очередную рюмку рома. Куда деваются такие красавицы после свадьбы? Не успеваешь оглянуться, как дома оказывается растрепанная мегера, караулящая у дверей. Любовь существует пока ее не поглощает быт. Любовь… нечто мимолетное… Невозможно понять, когда она началась, невозможно ощутить, когда она есть… Просто однажды понимаешь, что ее нет... Еще… уже… Одна пустота вместо сердца. Но сейчас в этих двух сердцах пылал огонь, который было не под силу затушить никакой воде. Усталая официантка с растрепанными светлыми волосами, легко лаврируя между столиками, проскользнула к ним через зал и вежливо поинтересовалась, что будут заказывать молодые люди. - Что-нибудь особенное! – с энтузиазмом ответила девушка, сияя улыбкой. - У вас какой-то праздник? – участливо спросила официантка, широко улыбнувшись. Как это восхитительно встречать какое-то особое событие вдвоем. С возрастом это уходит, и даже забываешь про годовщину собственной свадьбы. А годы все идут и идут… жизнь делает новый виток, но не замечаешь этого. Все сереет и становится безвкусным. Женщине захотелось сделать что-нибудь приятное для пары, чтобы она запомнили этот день на всю жизнь. - О, да… сегодня особенный день, - молодые люди снова обменялись упоенными взглядами. - Тогда…. – женщина ненадолго задумалась, перебирая в памяти меню. - Могу порекомендовать варенье из лепестков роз. - Мммм… Тогда мне его, пожалуйста, и чай. - А мне кофе и пару булочек с корицей, - добавил юноша. - Варенье не будете? – нерешительно потопталась на месте женщина. - Нет… не люблю сладкое. Несколько минут спустя изящная тень опустилась на столик. - Ваш заказ, - прозвенел голосок, прерывая оживленный разговор, ничего не замечавших вокруг влюбленных, и тонкая рука поставила перед ними чашки, тарелку с булочками и набольшую вазочку. Полупрозрачные лепестки плавали в туманно-розовом варенье, распространяя вокруг дивный аромат. Девушка зачерпнула полную ложечку и легко коснулась ее края губами, неторопливо пробуя варенье. Нектар обжигал, пощипывал язык, ударял в голову… Еще никогда она не пробовала ничего подобного. Она зажмурилась от удовольствия, юноша не сводил с нее нежного взгляда. Как она хороша! - Это… божественно, - выдохнула девушка. - О да… говорят это вкус самой любви, - ответила никуда не уходившая официантка. Молодая пара, наконец, обратила на нее внимания. Перед ними стояла невысокая хрупкая девушка с черными, блестящими как зеркало волосами. - А вы знаете, что… - официантка заговорщицки улыбнулась и склонилась к ним, заговорив шепотом, чтобы никто не слышал, - здесь неподалеку есть рощица. Ходят легенды, что если двое пройдут через нее, то их любовь станет вечной. - Пойдем? – спросила девушка, медленно ела следующую ложечку, растягивая удовольствие. - Ты в это веришь? – юноша едва не подавился кофе. - А ты нет? – удивилась она. - Ээээ… нет. - А вот и напрасно, - возразила его возлюбленная. – Давай сходим. Чего тебе стоит? - Давай как-нибудь в другой раз? – предложил он, решив, что лучше не спорить. – Сегодня просто погода не слишком располагает к долгим прогулкам. - Нет, идти надо обязательно сегодня, - вмешалась официантка, таинственно сверкая раскосыми глазами. – Эта магия срабатывает раз в несколько десятков лет… Если не пойдете сегодня, вряд ли пойдете когда-нибудь вообще. - Пойдем? - Хорошо, - обреченно согласился юноша, не спеша, потягивая кофе. Ему отчаянно хотелось согреться. - Вот и славно, - одобрила официантка и, постукивая каблуками, удалилась. - Ты уверена, что нам сюда? – спрашивал юноша через некоторое время, с трудом продираясь через дремучие заросли. – Она же сказала, что надо пройти через рощу. - Мы как раз там… наверное, - ответила девушка и чихнула. Юноша сжал ее ладонь. - Может, вернемся? Совсем простудишься, - он смотрел ей в глаза, зная, что она беззащитна перед таким взглядом. Ну вот, она уже колеблется, сейчас передумает. Он притянул ее к себе и поцеловал, согревая ее губы. На них осели мелкие капли тумана и… варенья. Сладко. Приторно сладко. Он не любил сладкое, но… сейчас не имел ничего против. Может действительно, это вкус любви? - Ннн… - она бережно отстранила его от себя, - Нет, я хочу идти дальше… вот, смотри, хорошая тропинка, - девушка весело потащила его за руку, не обращая внимания на струйки воды, стекавшие на них с деревьев. Дождь уже кончился, но полуоблетевшие деревья еще роняли прозрачные слезы в серый туман, который с каждым шагом становился все гуще. Он обступал молодых людей непроницаемой пеленой, обволакивая, разлучая их. Вдруг его пальцы сомкнулись и ощутили лишь прохладу его собственной ладони. Он протянул руки в серую мглу, шаря вокруг, пытаясь найти ее, но не находил. Он звал, кричал, метался из стороны в сторону, прислушиваясь к звукам, но ничего не слышал. Она пропала, исчезла. Ее не было нигде. Лишь на губах остался вкус варенья из лепестков роз.
1. Молила жить, но он рубил с плеча, Вновь утверждаясь в стезе палача... читатьИ миг крутил мне спазмами живот. Стояла, молча, распахнувши рот. Останки боли снегом в волосах, Больного смысла в ранящих словах - Меня любил истерзанной плахой, Упавшей вниз отдельно головой... Отдельно мир иной, отдельно будет страх. Я гибла с тихой просьбой на устах. Как сердца дрожь, как острый взмах меча. Любил меня. Любил, и бил с плеча.
2. "Даруй мне время, отведённое тебе... Спали дотла в реке своё больное бремя. читатьПиши мне жизнь в возвышенной строке, Сжигай листы, увеченные временем. Быть может, вместе с ними на костре Умрёт, истлеет мой патент на боль. Как птица, что распята на кресте - Кричала в даль. Но нет. Ведь ты - другой. Истерзан временем, как строки на листах! Мой милый друг, мой вестник перемен... Остался оттиск в пламенных стихах, Теперь - лишь на углях застывший тлен. Скажи мне, друг - когда-нибудь любил? Мечтал? Творил? Пытался осознать И приподнять таинственный настил Уменья птиц сквозь сны и явь летать?.. Скажи мне, друг... я всё ещё с тобой? Я всё ещё могу тебе дарить Баллады, воспевающие боль, Что нам дана как память и как нить, Следов цепочкой на песчаном берегу Сквозь ложь секретов к правильным ответам, Кровавой вереницей на снегу Дорогу расчертившей в лето... Скажи мне, друг... Нет. Лучше помолчи. Дождись, пока сгорит мой терпкий страх, Застывший над огарком злой свечи, Что не погаснет на разрушенных мостах. И вот сейчас мое желанье - ты. Красивый юноша из сказок и из снов, Ты пел со мной, дарил ветрам цветы, И не боялся тех глухих костров... Так спой со мной. Не верю пустоте, Звучащей в каждой фразе напрямик. Вернись к той ласковой, всезнающей мечте..." ...Огонь погас. Да и цветок поник.
правду говорить не решаюсь, а лгать бессмысленно остаётся молчание, поглядение внутрь закрытых глаз. нет продолжения этому странствию, не ожидает нас ни победа, ни свет в конце я люблю, чтоб в конце светило солнышко чтобы хотя бы лампа белая в коридоре под потолком молчу не о том
Помнится, учила младенца - мальчика лет трёх, или четырёх, возможно - что нельзя, негоже, не след целиться в безоружных даже из игрушечного пистолета или автомата. На что младенец, конечно, не ответил, но целиться продолжал.
Тебе уже не три годика, милый мой друг - а тридцать...
Я умирала тысячу раз в этой жизни, Я ловила себя на сломанных мыслях Строенных, Сросшихся В странную позу. Я усмехалась, Я говорила – Поздно… Я бежала на другую сторону моря, читать дальшеЯ там становилась То чайкой, То рыбой – Ныряла в моря и неба глубины. Лишь иней И синева Покоряли меня в этом мире. Я хотела стать ими. Я хотела Чтобы зрачки мои ТОНУЛИ. (Море и небо едины). Тонкая линия горизонта Бывает не видной. Где пределы лазури стихийной? Где реальность? А где безумие? Сизый дыма туман Не волнует меня. Он внутри и вокруг меня, Он меняет меня, Меняет меня. ………… Остается незыблемой Только земля Или небо, Иль все-таки Я.
Если море внутри меня, Если небо внутри меня, Если я На земле, Что же будет незыблемо?...
Что есть истина? Что безумие? Бесконечны… …одновременно. .
И души моей свет неизменен В череде смертей/возрождений.
Потому что едины Море и небо Море и небо Море и небо.
Название: Там, где кончается реальность Автор: .Квинта Жанр: Проза Комментарии: Можно воспринимать как бездарную попытку воспроизведения и охарактеризования как таковой Смерти или Безумия, блуждания во снах. Текст построен более на описании, чем на смысле или сюжете (который там сложно обнаружить - никаких пояснений, просто "видеоряд" событий), и мне бы хотелось услышать конструктивную критику в адрес стилистики.
Тёмная лошадка была эта девчонка. Непризнанная и неопознанная, какая-то призрачная. Копна вьющихся волос нежно-каштанового цвета – от ровного пробора на макушке во все стороны змеились иссиня-чёрные пряди, обналичивая давно не использованную краску. Невысокая, хрупкая, с тонкими благородными чертами лица, узким носом и родинкой над губами у левой ноздри. Она шла через площадь, как нож сквозь подсолнечное масло: текла угрём меж обрубками каменной кладки домов, подтёртая ластиком на всеобщей картине мира. читать всё произведениеТусклая, с совершенно нереальными глазами стального оттенка. Жидкое серебро. Серые, как асфальт, как облако, как кем-то убитая надежда. Напрочь отсутствовавший объём в зрачках создавал ощущение нарисованного персонажа. И вся эта нарисованность заставляла людей, которые находились рядом, буквально пьянеть от осознания художественных штрихов событий. Как если бы они спали. А во сне их гложет безумие, они летают с крыш до асфальта, искренне веря, что всё понарошку... Как в цветном бреду. И даже если ты вдруг решишь спустить курок своих понятий, сдерживающих зверя нелогичности внутри, то не более чем проснёшься. «Чтобы выжить в этом похабном зазеркальице, надо быть безумным. Прямо как Шляпник!» Она неизменно жирно и неаккуратно красила губы ярко-алой помадой. Мы, кажется, и не встречались с ней никогда. Мы никогда не были знакомы и незнакомы. Я, два моих хороших приятеля. Белокурая ласточка, едва научившаяся ходить пару лет назад, хилая, с разбитой губой. Её братик с очень правильными пропорциями, вечно то восторженно повизгивающий, то уныло втягивающий носом сопли. И маленький мальчик с перепачканной курткой. Да это же я, валяюсь в луже, и плачу. Настолько безысходно, сухо, почти без слёз, вспарывая тишину на пустой улице хриплым воплем. Отвратительный скукожившийся кленовый лист плавает в той же луже, старый и страшный, медленно уходящий под воду. А мальчик орал. Столько боли, столько осознания в наивном свете детства. Десять лет – моё первое видение. Да нет же, восемь – я уронил в люк плюшевого кенгуру. Или мне уже двадцать четыре?.. «Больно?» улыбнулась Она, присаживаясь на корточки возле мальчишки, который отпрянул от её окровавленных уст, зияющих разбитой отметиной на лице. Тёмно-алая помада, извечно нанесённая на губы, с присущей грубизной размазанная в чернеющем уголке рта, действовала гипнотически, притягивая и отталкивая, как тлеющая свеча. И вот мальчик поднимается, запрокинув голову и упоительно смеясь.
Она – как некий принцип в моей жизни, намеченной угольком на полу в комнате соседского дома. И этот принцип приносил раздор в личный, нетронутый покой… Она доза алкоголя и безумного, убийственного страха, такого сильного, что не замечаешь его, только леденеет спина. Она - восемь кубиков адреналина по жилам. Моим жилам. Такое ощущение испытывали люди, находившиеся в двух шагах от берсерков. Рассекающих плоть, безмолвно хохочущих – людей, во время битвы у которых мутится сознание и отступают в сумерки блоки, говорящие: «бойся, удержись, отступи, он же живой, хотя и смотрит он косо, не рви зубами его плоть, не пей его кровь, не коли его глаза, не танцуй на его костях». Как у воинов в разгар схватки. Как у матери, защищающей своего ребёнка. Это – безумие и красное пламя. Она же никогда не выходила из этого состояния. И рядом с ней было жутко. Жутко заманчиво. Жутко свободно. С Ней ощущение драки и запаха крови. То, что проявляется в нас, когда некуда отступать, это упоительное сумасшествие – Она такая всегда, смазанная хищным ароматом своих духов. И когда ты входишь в радиус её личного пространства, то погружаешься в невесомость. Она страшный, ужасающий релаксант для людей с больной психикой. Сводит с ума. Но она здесь, и она пришла за мной… Я узнаю это, когда она сверкает улыбкой. Мне уже четыре года, и мы сидим на полу в той самой маленькой комнате, на соседском чердаке. У каждого в руках по чёрному угольку, пальцы перепачканы, но лица довольные… «Мы – демиурги нашего мира» хрипло сказала Она где-то там, в загробной иллюзии моих воспоминаний. Достала сигарету из пачки с многообещающей надписью "Jalus’и". Выдыхает. И я чётко понимаю, отмахиваясь от дыма взмахом опущенных век – вот где рождаются сказки. Она чертит ломким кусочком угля на полу звезду. С моей стороны звезда выглядит перевёрнутой, и краткий спазм волной проходит по телу. Такое ощущение, что мышцы атрофировались, одна за другой. Несколько уверенных движений – и Она, мой страх и мой аффект, четвертует звезду, кокетливо изогнув губы. Скалится, стирая рукавом один луч. Я вмешиваюсь, тоже начиная мерно елозить мелком о паркет. Появляются новые линии и новые узоры-выродки. Мне не нравится, и мне не по себе. Поэтому я отсаживаюсь, уползаю в угол, оставляя за собой песок времён и взметнувшиеся тени. «Гретель» пробормотала улыбчивая Она, и небрежно набросала на свободном месте девочку в стиле "палочка-кружочек". «Любит цветы и вязание на спицах. А сейчас я нарисую ей вазу». Ещё пара бережно нанесённых штрихов, напомнивших мне почему-то виселицу. "Вазу... Только ей..." Бедная Гретель! Её убийца очень постаралась, и нарисовала петлю реалистичной. У меня перед глазами уже стоит запись в протоколе, в графе «преступник» - "…злая, но чертовски красивая". А рядом с записью горючие слёзы детектива, не вкусившего самого сокровенного. Может, там есть и пятнышки крови. ...вазу... Она твоя, Гретель. Возьми же.
Выпей до дна.
Я кисло смотрю на рисунок, и понимаю, что у меня поплыло в глазах. Походу действительно больше смахивает на вазу. Да и куда только делись мои друзья? И снова я жмусь, жмусь в темноте, молчаливым идолом наблюдая за меланхолией, отразившейся на её лице. Мне стало сладко и худо. Стянуло живот тугой бечёвкой, тупо кольнуло в висок. Кто ты? Почему я так желаю быть с тобой, такой странной частью моего кошмарного сна? Почему ты заставляешь меня страдать одним своим ароматом? «Когда-то мы все были обречены и плакали алюминиевой кислотой» безразлично пожимает Она плечами, так и не поднимая глаз. Увлечена своим занятием, и не будет на меня смотреть, пока не окончит мастерить свою паутину линий на старом паркете. Может, я выдумал тебя, рождённая хваткой безумного шелкопряда..? Может, ты мать? Может, дочь? Может, любимая? Ведь ты так не похожа на них. Я неуклюже веду ладонью вдоль изгибов её обнажённой спины, говорящей с моими пальцами матовым блеском в полумраке душной комнаты. Она всё ещё не смотрит на меня, но я чувствую холодок на кончике языка – значит, это ты испытываешь, когда пошатываешься на пороге своей смерти, на краю жизни и знания?.. «А были ли они у тебя?.. Был ли ты, был ли запах озона после грозы и бури, был ли свет и отчаянье, было ли то?» Долгий пытливый взгляд сквозь пространство. «Не ожидал, что, шагнув за черту, не сможешь признать? Всё, что по ту сторону зеркала». Я не понимаю, о чём она говорит. Она же, резко и надрывно хохоча, пересекла отчётливо белой линией всё то, что рисовала миг назад. Сладко твоё безумие, мальчик? Сравним с горечью несравнимого?..
Я не приду на свиданье, ma chère. Не хмурься. Я опоздаю настолько, что ты умрёшь. Я не в ладах с часами. Подумай только: мерзкое время не ставит меня ни в грош. Я...Я бы и рад веселиться с тобой ночами. Я был бы счастлив за завтраком кашу есть. Только вот я обречён на бескрайний вечер. Ты не поверишь, но всё моё время - шесть. Ангел мой, я не могу ничего поделать. Ты извини заранее, что не пришёл. Я ведь всего лишь Шляпник. Безумный Шляпник. Время пить чай, дорогая. Пойдём за стол.
Слушай мотив. Дыши. А слова ничего не значат. В январе мне было безумно. Февраль, наверное, будет бессонным. Будет прозрачный март, когда мой грустноглазый Санчо Завернёт меня в одеяло и скажет: «Жемчужной Вам ночи, Донна».