Что художник такого подсыпал в краску, Если гордость - как тёплый воск? Если кажется, что игла протыкает не кожу, Но костный мозг? читать дальшеЕсли знаки на теле как будто имеют голос И "Мою Барселону" поют по ночам, а оставленный на постели волос отдаёт рыжиной (как и годы назад), будто рыжие женщины могут создать уют?
Нарисуй мне барашка, художник, На спине или левой руке. Вроде нудно сказать "заложник", Но не хочется глупых рифм почти в каждой строке. Если спросят: "А как тебе он?", Я, пожалуй, отвечу: "Сплошь". Лягу спать я и буду думать, Что когда-нибудь ты умрёшь.
Поделен город сеткой улиц на регионы и сегменты. В квартире шесть считают слитки, в квартире семь считают центы. Какой-то демон в куртке "Dolce" паркует новый "Мозератти" Какой-то ангел в переходе играет для людей Вивальди.
читать дальшеОдин из них получит мелочь в чехол своей любимой скрипки. Замерзнут пальцы без перчаток, но он сыграет без ошибки. Другой еще на стол подбросит с десяток-два блестящих фишек. Ему не страшно ошибаться, когда на карточке излишек.
Один приедет поздней ночью с бутылкой бренди или виски, Стакан и диктор теле-шоу заменят вновь друзей и близких. Другой придет домой под вечер запить ангину мятным чаем И лабрадор по кличке "Вальтер" с порога встретит громким лаем
Ни демон с черным "Мозератти", ни ангел с третьесортной скрипкой не поздороваются утром, докурят, молча, без улыбки. Поделен город сеткой улиц, как мир - на бедных и элиту. А неуместные знакомства Должны быть наскоро забыты.
Но это утро не похоже, Ни на одно "вчера" с рассветом. С усмешкой щелкнув зажигалкой, тот демон просит сигарету. И ангел, щурясь, угощает, Гадая,в чем искать подвоха. - Как поживаешь?- спросит демон. - Да как и ты. Совсем неплохо.
- Неплохо, значит? - хмыкнет демон. - А что же в гости не заходишь? - К чему все эти разговоры? Обычно мимо ты проходишь... И ангел тушит сигарету: - Неужто в мире катастрофа? - Да нет, - ответил тихо демон. - Мне просто не с кем выпить кофе...
КМСМой телефон — тридцать два, ноль, восемь. Возраст на пальцах остался в прошлом. Где-то внутри часовая бомба. Музыка — жизнь; остальное — между. Хочешь идти — не топчись на месте. Эта привычка — рефлекс. Условный. Сердце — насос; то, что важно,— глубже. Люди у Бога добавки просят. "После" не будет, о "до" забыли. Мимы о чём-то лопочут в спальне? "Я не смотрю телевизор" — глупость. Рыба, хлопок, девяносто, детство. Дождь или снег — атмосферным гриппом. Хватит читать, выпадать в осадок. Люди больны. Излечимо? Вряд ли. Я — человек; про тебя не знаю. Что ж вы молчите? Охрипли? Сдохли? После знакомых — на ужин хватит. Спины друзей — это просто спины. Я бескультурен и, в общем, быдло.
я рада, когда сны улыбаются. я рада, что день начинается. я рада, что живу. я рада, что живут те кого я люблю. я рада, знакомиться и прощаться. Ведь мир - бумеранг, всё возвращается. И мы сново здороваемся, и сново знакомимся, и сновo прощаемся... И сново живём.
Нужно жить всегда влюбленными во что-нибудь недоступное тебе. Человек становится выше ростом от того, что тянется вверх.
1. Приезжай домой, ложись спать, часы Ты не слушай, а лучше – останови: тик-такВремя – зыбь на реке; забывай про зыбь; Ясновидь о смерти, о слове и о любви. У тебя есть слова – так клади их на свой язык,
Пусть они наполняют рот, как воды глоток, Весь Мировой Океан у тебя в груди, Ты произносишь их глухо – через платок Дыма и слез, всю душу разворотив.
2. У меня на губах печать, молчание крепко целует, долго, У меня на лице печаль, озабоченность, выросшая из долга. Бог нарушит своим «Люблю» всю усталость, копившуюся веками. Как одну из горьких Его пилюль, я глотаю слова шершавый камень И иду к реке петь тебе. Кто я теперь? Где я теперь?
3. Пой, танцуй, пеки пироги на кухне по локоть выпачканными в муке руками, Собирай друзей, веди их к реке, мир не рухнет, вытащи из кармана камень, Корми друзей пирогами, мир останется, часы остановятся сами, Если увидят всю нашу радость, всю нашу боль, Река станет нежностью, а нежность – рекой, а бой Пресечется и замолчит сам. По речной воде, по твоим слезам Время идет, аки посуху, не намочив ног. Как Бог.
4. Нет, ничего в моей жизни не изменилось, не пришел никто, не ушел никто. Я купила себе на легкий осенний минус отличное терракотовое пальто С удобным карманом (как раз помещается камень), хорошая профилактика – по воскресеньям ходить к реке, прижиматься к молчанью холодеющими губами (ну, целуй же, целуй!), катать слово на языке. Время женщиной незнакомой, лишней, Уснет на твоем плече. Нежность бьется у пристани. Не выпрыгнуть нам из жизни. Да и зачем?
Мы сдохнем от передоза в дрянном мотеле, Где буквы на вывеске через одну сгорели. Ещё пара лет и конец. Я хочу нашу смерть в апреле. Будем лежать на грязной чужой постели.
читать дальшеСтруйка крови из носа. Всё в кокаиновой пЫли. Интересно нам будет свет, что в конце в тоннеле? Мне бы хотелось, чтоб был, чтоб мы всё позабыли. Словно ангелы. Помнишь картину ту, в акварели:
Двое летящих навстречу, кипенно-белые перья, Синее небо, не знавшее боль, пустоту и бессилье. Впрочем, для нас, на беду, то уже непосильно Нам в аду бесы выдадут саженно - чёрные крылья.
Здесь так холодно, правда? Так сыро. И как-то невесело. И огни здесь, ты знаешь, бывает, совсем не горят. Ну а Джилл всё равно: Джилл рисует, играет на флейте и… И смеётся – так ласково и словно чуть невпопад.
Здесь сейчас всё темней с каждым днём – ведь зима уже близится. Пережить бы Самайн, до Бельтайна не сбиться с пути. Ну а Алексу это не важно – во сне ему видятся Поцелуи возлюбленной, солнце и жизнь впереди.
В этом городе часто бывает и серо, и пасмурно, И тоскливо, и хмуро – порою так тошно смотреть! Ну а Алекс и Джилл здесь неистово, сказочно счастливы: Эти двое из тех, перед кем отступает и смерть.
Самое страшное, что произойдет с вами в аду Это не пытки, А то, что рано или поздно вы станете одним из них
Мой милый друг, скажи, зачем тебе душа? Что в ней такого, за что б стоило бороться? Чем так прелестна? Чем она так хороша? Тем, что останется, когда жизнь оборвётся?
читать дальшеПусть даже так, но что тебе за толк В её способности пустой - стать частью неба? Жить настоящим - истинный твой долг, А в настоящем роль души, поверь, нелепа.
Но не печалься, тебе выпал верный шанс, Какой даётся только раз за три столетья - От бесполезности избавишься за раз, И вместо новые найдёшь приобретенья.
Решай смелей. Коль будешь медлить, я уйду, А сделка выгодна тебе, я благодетель. Бери любовь, богатство, власть иль красоту Тут нет подвоха, небо мне свидетель! --------------------------------------------------------- Чужую душу сложил в чёрный кейс, Она восьмая...За одну неделю... Не опоздать бы на последний рейс И он спешит к знакомому тоннелю.
Вот так вот просто на метро до дома Бес В прихожей крылья сложит у порога. Когда-то так же отказавшись от небес, Он знает всю безвыходность итога.
Я не знаю его, как не знаю глубин зеркал. Этот кто-то опять тянет руку ко мне. Зачем? Говорит, что мой друг, даже имя мое назвал. Я не знаю его, и связать нас нельзя ничем.
Я бессильно шепчу: "Убирайся! Гори в аду!" Он смеется в ответ: "Для начала хочу сыграть. У меня два числа, расскажи мне о них - уйду Я ведь знаю твои - девятнадцать и сорок пять."
читать дальшеЭто возраст? Отнюдь. Это номер моей души. Если вместе сложить, то получится чертов год. Я по трупам других достигаю чужих вершин. "Наш защитник! Отец!" - называет меня народ
Собирать самолет - самый нужный в те дни проект. Сорок пять - это год. Это проклятый год войны. Девятнадцать деталей, в которых я скрыл дефект... Девятнадцать погибших, но суд не нашел вины...
На полке под светом сухим и больным Молоденький лавр тонколистый; над ним, Сменив солнце Рима и греческий день, Сто ватт желтоватую бросили тень. читать дальшеГореть позолотой на царском челе – Но свет, отраженный в витринном стекле, Глухой и пустой, южной ночи тускней – Вот золото вечных лавровых ветвей, И боги с Олимпа уже не глядят На вечно зеленый лавровый обряд – Лишь изредка в солнце его стеллажа Заглянет достойная лавра душа. Пусть выточен нимфами тонкий листок – Победу сулит, отгоняет порок – Его под горение ламп Ильича Любому почти за бесценок вручат; Там рощи горят, там калится скала, Там город царей раскален добела… И каждый горячий тугой электрод Безжалостно свет накаления льет; В стекле позолоченный жухлый росток, Из солнца желтушного капает ток – И, может, победа лавровая в том, Что тянется он за своим божеством, Пусть солнца не видел и рос не встречал И царских голов никогда не венчал, Но вечная вера и вечная стать Его не оставят в стекле умирать.
Сонное счастье, случайно задушенное в горсти, Шелест мух, садящихся на запыленный абажур. Ты, наверное, и сама захочешь меня простить, Но я не прошу у тебя прощения, не прошу.
читать дальшеВремя ждет, тебе, как всегда, со мной не хватает слов, Тени от пальцев бесшумно спускаются по плечу. Сонное счастье и слишком неискреннее тепло, Но я больше не хочу говорить с тобой, не хочу.
Холодно, гаснет надежда в горящих глазах квартир. Не жди, что приду на помощь, коснусь поцелуем губ. Ты, наверное, и сама захочешь теперь уйти, Но я опять не могу отпустить тебя, не могу.
Сталь, льющаяся из печей, холодна по сравненью с тобой, Когда ты хочешь погорячей, когда ты делаешься не собой, Когда ты с криком грызешь кровать, когда ломаются коготки, Когда… вот слово нашел – «отжать», когда нектаром текут соски, Когда практически наверняка меж бедер будет два дня болеть, Когда сначала, чуть-чуть, слегка, потом – практически умереть, Когда ты бьешься волной о риф, и что-то бьется в тебе лещом, Когда начхать на несложность рифм, когда в экстазе «еще, еще»!
Вчера в переходе какой-то оборванный нищий Читал наизусть Гумилёва: Спустя столько лет рокового, глухого затишья Так честно, так больно и ново!
читать дальшеИ как наяву вырастали далёкие страны И выли сердитые звери, К неведомым землям вели корабли капитаны, Голодные волны ревели.
И ввысь чистый голос летел, не смиряясь с судьбою, Пытаясь хоть как достучаться До наших сердец, и как будто бы звал за собою Бороться, любить, не сдаваться.
Так страшно смотреть сквозь столетье туда, где родился, И жил, и творил. Пусть – в обличье Ином. Пусть – мужчиной. Неважно! О, мне б возвратиться К своим, в серебро, с сердцем птичьим!..
Но что это? Вдруг тишина – и оборвана фраза. В насмешку над счастьем поэта Один из толпы - лишь один! Но как будто все сразу! - Рассказчику бросил монету.
Молодой программист сидел, сгорбившись перед монитором компьютера, и увлеченно печатал. Пальцы его отстукивали то подобие азбуки Морзе, то беспорядочную какофонию звуков, перемежаемую глубокими вздохами и ругательствами. Наконец его пальцы разошлись на целую клавиатурную октаву, и программист торжественно щелкнул тремя кнопками разом. Сохранил программу, закрыл среду Паскаля, откинулся на спинку кресла. читать дальшеМонитор светил на него голубоватой стандартной темой, заставкой с огромным небом и зелеными холмами, с простором, который программист наблюдал по десять раз на дню. «Интересно, когда же он в последний раз спал,» - пробубнил из дальнего угла комнаты маленький телевизор. Его экранчик тоже горел мелькающими картинками – не то мультяшками, не то прямым эфиром из госдумы – и было ясно, что он устал фонить сутки напролет. Из противоположного угла, где в сумерках угадывалась узенькая кровать, донесся добродушный смех пухлой подушки. «Не помню точно, когда, но скажу наверняка – на мне,» - бросил компьютер и мигнул парой кнопок клавиатуры, чтобы всем было яснее, где именно программист отлежал щеку в последний раз. Парень поднялся с кресла и пару секунд потерянно оглядывался. Казалось, будто он впервые видел свою квартиру. Однако, вскоре он пришел в себя и решительно направился на кухню, к холодильнику. «Сейчас опять натаскает этих своих йогуртов и печенюшек. Ей-богу, не могу понять, для кого я показываю все эти передачи о здоровом образе жизни,» - сокрушенно буркнул телевизор, и, видимо от его огорчения, на экранчике появился президент. «Ему некогда вести здоровый образ жизни, и без того дел хватает!» - важно и развязно заявил смартфон, но тут же умолк, почувствовав, как опасно нагрелся бок соседа по столу – компьютерного монитора. «Его нужно срочно выпроводить на улицу! - подал звонкий голос будильник и возбужденно замигал красненькими цифрами, но тут же поправился, - то есть, конечно, не прямо сейчас. Скажем, завтра. Ему необходимо просто прогуляться!» «Кажется, что именно мы меньше всего этому способствуем,» - монитор компьютера чуть-чуть поблек, сначала он решил погрузиться в режим сна, затем – удалить к чертовой матери Паскаль и пару-тройку гигабайт информации. В конце концов, он не стал делать ни того, ни другого. Где-то в жестком диске или даже в материнской плате теплилось чувство, которое не позволяло огорчать программиста или оставлять его в темноте. «А девушка у него есть?» - беззаботно поинтересовался будильник и сам покраснел цифрами от своего вопроса. «Да вчера вот заходил какой-то мальчик…» - скептически мигнул кнопками смартфон. Ясно было, что мальчик, который заходил, ему не особенно-то и понравился. Из кухни донесся веселый треск рассмеявшегося холодильника. Программист вернулся, нагруженный продовольствием. Водрузил на компьютерный стол кружку чая, из которой свисала бирка чайного пакетика, упаковку вафель и тарелку с холодной жареной картошкой. Разместив запасы, он с ногами забрался в кресло и открыл Косынку. Компьютер разложил перед ним карты, немножко намухлевал и предложил средний уровень вместо сложного. Программист этого не заметил, но в его покрасневших глазах отразилось облегчение. «Нужно же ему когда-то отдыхать,» - оправдался компьютер не слишком уверенно, но телевизор только одобрительно хмыкнул, и по его экранчику понеслись друг за другом Том и Джерри; будильник предусмотрительно погас; подушка сочувственно вздохнула. «А знаете, что он сейчас пишет? - вдруг снова заговорил компьютер, глядя в молодое, сосредоточенное и усталое лицо программиста. Нельзя было разобрать, к кому он обратился – к своему хозяину, к товарищам вокруг или к себе самому, - Он создает сайт для благотворительной организации, бесплатно. Очень хороший сайт получается.» «А потом опять весь месяц одну лапшу будет есть,» - донеслось от холодильника, но по раскатистому и добродушному рокоту было слышно, что он проникся. «И на свидания не ходит, потому что – бесплатно,» - влез с меркантильным, но правдивым замечанием мобильник. Программист остановился на середине раскладки, долго и непонимающе смотрел в монитор, потом отпил из кружки горячего и отправил в рот немного холодной картошки. Нос его начинал периодически как бы тянуть голову вниз. Взлохмаченный и сонный, программист напоминал большого и несчастного воробья. «Ну, умники, цыц! - из-за шторы выглянул телескоп, и собрание притихло. - Ему еще завтра научную работу защищать, а вы разболтались – лучше бы спать его уложили.» Будильник ахнул и торопливо запикал, высвечивая на себе цифры – 01:15, а компьютер, быстро сообразив, не придумал ничего лучше, чем беспричинно закрыть окно игрушки. Программист нахмурился и оглянулся, увидел электронный циферблат и то ли огорченно, то ли успокоено вздохнул. Казалось, ему вечно не хватало часов в сутках. Дожевав вафлю и допив чай, не убирая со стола посуду, программист выключил компьютер и дошагал до кровати, присел на нее и, как будто чуть-чуть подумав, бухнулся головой на подушку. Последняя радостно вздохнула. На экране телевизора загорелся концертный зал, тихонько, почти беззвучно, играли симфонии Бетховена. Смартфон перешел на виброрежим. Компьютер в темноте разглядывал тоненький и юный профиль программиста, который освещался только передачей телевизора. И снова процессор подогревало что-то изнутри. «Ребят, - подал он голос снова, шепча. Телескоп бросил на него осуждающий взгляд, блеснув окуляром, но тут же прислушался – таким мягким светом догасал монитор компьютера, - слушайте, а вы… вы его любите? Просто я вот тут подумал…» Холодильник на кухне негромко зарокотал, было слышно, что он улыбнулся вопросу. Телевизор смущенно и утвердительно мигнул, телефон вспыхнул, будильник, не сдержавшись, слегка пикнул. На полке, заваленной блокнотами, книжками и безделушками, которая висела над столом, послышалось шуршание. Вспыхнул маленький голубовато-зеленый огонек, раздался тоненький и веселый смех. «Он же волшебник, - крошечный мальчик со светящимися крылышками сидел на полке, свесив ножки и улыбаясь, - как его можно не любить?» - мальчик щелкнул крохотными пальчиками, и в стеклянном шаре, стоявшем на полке и давно покрывшемся слоем пыли, завертелись маленькие блестки-снежинки. Мальчик снова рассмеялся – и погас, исчез, только смех еще немного позвучал после него. Все удивленно выдохнули – тихо, вовремя спохватились. Программист неспокойно перевернулся на другой бок и смешно засопел. Молодой парень наконец-то спал – под неслышные симфонии Бетховена, под смех мальчика со светящимися крылышками, под внимательные и добрые взгляды всего вокруг. А за окном падал белый пушистый снег и отражался в выпуклой линзе старого мудрого телескопа.
Вот, скажем, кто-то кому-то заехал в лоб кулаком. Это может быть оскорбление. Это может быть предательство. Это может быть подвиг. Меняются обстоятельства, меняется с ними и смысл. М.Семенова
Я влюбляюсь, влюбляюсь заново. Так же пахнут цветы вокзальные, Их родной аромат перемешан С гарью улиц и пылью дорог.
читать дальшеЯ тобою убью бессонницу, Но за мной навязчиво гонится В темноте этой вязко-кромешной Моя личная пуля в висок.
Может, вновь распадусь на атомы, Приукрашено-виноватые. Отращу по привычке крылья, Чтоб закутаться в них с головой.
А быть может, гуляя по краю, Перекрашусь и перелиняю. Разрушая свое бессилье, В злой попытке остаться собой.