Было

[ozolizoli]

КОФЕ

КОФЕ

Я хочу прикоснуться губами к твоим губам
И свои прятать пальцы в твоей ладони,
И пусть не примет православие Ватикан,
А я никогда не куплю себе белого пони.
На Карибах, я знаю, у нас не появится дача,
Ни домик у моря, ни хижина, ни шалашик,
Послушай, но ведь это совсем не значит,
Что что-то пойдет не так в отношениях наших.
Мы будем ютиться в уютной, но маленькой двушке,
И будем считать рубли до новой зарплаты,
Ты повесишь на кухне часы с надоедой-кукушкой,
А неделю спустя я устрою ей ночь расплаты.
Я буду готовить нам завтрак, обед и ужин,
Ты будешь писать статьи, проверять конспекты.
Все время будешь немножечко, но простужен,
И все повторять: «Эй, это же Питер, детка».
Наш быт будет так по-обычному скучен:
Ни ссор просто так, ни попыток куда-то деться,
Но как только появится тихий, удобный случай,
Мы с тобой пересматривать будем «Собачье сердце».
Ничего необычного – просто женатая пара.
Просто весь католический этот седой Ватикан.
Но это не значит… Эй, а купим-ка мы, для начала,
Цвета фисташки уютный плетеный диван.

@темы: Стихи

---

Гражданский переворот души.

[Aquamarine Fox]

И вот я стою на балконе, заедая табачный дым шоколадом. Горьким шоколадом с миндалём. Кто сказал, что «курю» не чувство? Ещё какое чувство. Я пропитываю свои лёгкие никотином. Я убиваю себя изнутри. В моём внутреннем мире государственный переворот, а я ищу способа влюбиться, цепляться за кого-то, целовать, порывисто, страстно, будто в последний раз, будто завтра война и мы уже никогда не вернёмся в наше прошлое, в наш тёплый дом, в наш вечный май. Я ищу глаза, которые будут подобны бушующему океану, в котором я буду тонуть, борясь со стихией, всплывая и вновь уходя на дно, в которых я буду забывать, кто я, что я, как я, в которых я всегда буду находить поддержку и веру в то, что завтра всё будет лучше, чем сегодня. Я ищу руки, которые будут обнимать меня так, что я буду забывать о том, что вокруг есть люди, животные, деревья, реки, мосты-всё. Руки, которые будут дарить мне тепло, и защищать от всех и всего. Я ищу тебя. Но я никак не могу найти. И я просто стою на балконе, заедая табачный дым шоколадом.

На улице такое яркое солнце и такой душный воздух. Этот воздух заполняет лёгкие как тёплый медовый сироп, такой приторно сладкий и такой безнадёжно липкий. Мне нечем дышать. Ну же, спаси меня, ты мне нужен, я задыхаюсь в этой весне, я задыхаюсь в наступающем лете, я задыхаюсь в пыли этого города и своих собственных мыслях. Прошу тебя, спаси. Мой государственный переворот бушует в голове. Ведутся военные действия, взрываются мосты и дома, грохочут выстрелы, барабанные перепонки рвут крики, а я иду по этим серо-красным улицам в своем цветном сарафане и пою. Я иду, опьянённая мечтами о тебе, о нашей любви и поцелуях, которых нет.

Спаси меня. Спаси мою душу, потрёпанную временем, порезанную на ленты для платья, избитую за непокорность, обласканную за ложь. Всё, чему меня учили в этой жизни, потонуло в заливе с самой солёной водой. Все истины превратились в белые кристаллы. Красиво, но ты ни за что их не проглотишь и уж точно не переваришь.

Спаси меня. Спаси моё сердце, красное, как июльский закат, нежное, как шёлк, жесткое, как камень. Всё, что я поняла в этой жизни, сгорело. И я снова иду по пустому шоссе, вытянув руку, в ожидании попутки.

Расскажи мне сказку на ночь. Тихую и честную, где все в конце умрут. Как и в настоящей жизни. Расскажи мне жизнь, чтоб я придумала себе такую же сказку, а не прекрасную историю с героем, спасающим меня из огня этого солнца.

Покажи мне звёзды. Я хочу выучить все созвездия. Я хочу говорить тебе фразу «я люблю тебя» на всех языках мира. Я так много хочу. Но этот гражданский переворот в моей душе не даёт вырваться моим чувствам наружу, и я просто танцую вальс с тенями на улицах, под звездопадом бомб. Я кружусь в танце, подчиняясь музыке в моей голове. Наверное, смешно вести войну под музыку счастья.

Спаси меня. Спаси от этого дыми. И от этого шоколада спаси тоже. Чтобы не было головной боли, и слёзы не текли по щекам ночью. Спаси меня.

@темы: Проза

---

[ErikaF]

Холод приходит в костюме из белого хлопка.
Если окликнуть, кивнет, но ни слова на старте.
Знаешь,есть место, где вечно ведутся раскопки -
Прошлое,город, который не виден на карте.

Холод не верит, что маски остались за дверью.
Каждый вопрос запивает лимонным "мохито".
Если не веришь - не верь. Я ведь тоже не верю.
Прошлое, город, который не будет забытым.

Ты засыпаешь в соседней квартире "тринадцать",
Красишь холсты потолка всевозможными "завтра".
Я же с насмешкой гадаю, придет извиняться,
Холод, который, когда-то представился мартом.

(с) Deacon

@темы: Стихи

---

Сапфир

[Элхэ.]

море не работает(

Внезапно: море работает. (привет от модератора)

Я всегда за нее боялась. Страх за нее был частью меня самой как
скажем пять пальцев на руке или шрам на бедре. Она была слишком доверчивой к
людям и миру, моя дочь…а мир такого не прощает.

Другие дети часто гнали ее от себя потому что она не могла
ответить ударом на удар или злым словом на злое слово. В обществе в котором
ненависть и агрессия норма таких как она считают ненормальными и она сама понимала что отличается от других,
моя малышка. Я старалась утешать ее как могла-покупала ей красивые синие
платья(ее любимый цвет),рассказывала ей сказки в которых добро всегда побеждало
зло а принцесс в изгнании всегда находили и спасали прекрасные принцы. Ее
любимой героиней была принцесса Сапфир- днем она была прекрасной девушкой а
ночью превращалась в большую птицу с темно-синим оперением.Со временем я стала
называть ее этим именем. Наверное это было моей ошибкой -подарить Еве
сказку-мечту, героиню которой она хотела быть но если бы я могла
предположить хотя бы на секунду к чему
приведут мои сказки. Помню первый тревожный звонок. Сумерки в тот день были
особенными -яркий малиновый закат. Ева неожиданно подбежала к окну и распахнула
его настежь, так что в комнату ворвался
теплый майский ветер.
-Мамочка, смотри я сейчас полечу!- сказала она
останавливаясь у окна и широко разводя руки- словно имитируя крылья.
-Только не улетай слишком далеко -мое сердце казалось
закаменело от ледяного ужаса-предчувствия.
Ева повернулась ко мне.
-Знаешь другие дети не верят что я принцесса Сапфир они
говорят что раз я не летаю…
Я прижала Еву к себе.
-Ты летаешь. Каждую ночь. Только не помнишь этого. Не слушай
других.
Ева только вздохнула и прижалась ко мне крепче.
Тот день я запомню на всегда. Была сильная гроза, дождь. Пробка.
Когда я приехала у нашего дома стояла скорая. Я не смогла взглянуть на Еву. На
мою принцессу Сапфир. Там,у дома-просто упала в обморок. А хоронили ее в закрытом гробу.Я не знаю как тогда выжила. Спасал
только сон. Еще бывший муж который узнав о трагедии решил проявить благородство
и переехал ко мне (благо никаких амурных дел на тот момент у него не было). Через
месяц Ева вернулась. Сначала я стала находить крошечные признаки ее присутствия- вещи лежали
не там где я их оставила, иногда в пустой комнате слышался детский смех. Но с
каждым разом Ева становилась все реальнее. Настолько реальнее что я стала
опасаться за свое психическое здоровье и за то что скажет мой бывший муж если
вдруг тоже увидит ее. Поэтому я собрала вещи и уехала. Мы сняли квартиру
совершенно в другом районе .Мать и дочь. Алиса и Ева. Ева кстати сказала мне
недавно что ей больше не нравится имя «Сапфир» и что ее собственное имя намного
лучше -потому что оно означает «жизнь».

@темы: Проза

---

Жемчуг

[Элхэ.]

добавила эмоций)
Говорят, где-то в Африке есть такие цветы- очень яркие и красивые. Своим ярким цветом и запахом они влекут к себе насекомых а когда те подлетают к цветку по ближе- пожирают их. Примерно таким же был первый день нашего знакомства с Кимановской. Полненькая, улыбчивая, она казалось излучала доброту и благожелательность. Принять меня на работу она захотела сразу же. Конечно, зарплата и удаленность нового места работы от моего дома меня не впечатлили но ,как подумала я,приятный коллектив организации должен был с лихвой компенсировать эти недостатки тем более и на работу я шла не ради денег( того что зарабатывал мой любимый человек вполне хватало да и родители никогда не отказывались помогать) а что бы не обабится и не превратится в домашнюю клушку. В тот момент я даже предположить не могла в какой ад планирую втянуть себя на ближайшие пол года. Кимановская быстро растеряла все свое обаяние как только увидела что я оказалась в ее полной власти. Мне сложно было бы наверное написать о том какие отношения возникли между нами потому что я сама не понимала их до конца- к примеру она теряла документы которые должна была передать мне, когда я подходила что бы уточнить какой-то момент имела дурную привычку рявкать как собака у которой стараются утащить кость .Могло показаться что она добивается моего увольнения но я точно помню ее фразу «мой кошмар что ты первого числа кладешь заявление об увольнении на мой стол»,ее нежелание подписывать мои заявления об отгулах без материальной компенсации (она боялась что я в этот день обязательно еду на собеседование в другую фирму) что бы полностью и окончательно запутаться в ее отношении ко мне. Конечно ,в любой момент я могла бы подать это самое заявления но я не любила проигрывать а ощущение что мы играем в нечто типа очень своеобразной игры с элементами психологии меня не покидало. Я хорошо помню тот день благодаря которому оказалась в суде. Наверное, я очень устала от всего этого-слезы матери, крики и непонятные угрозы Сашки и отца, потому что я словно бы отрешилась от всего и воспринимала свой допрос так будто бы он происходил с кем то другим, не со мной. Вот в зале поднимается девушка. У нее длинные, золотистые волосы и немного напуганный в первый момент- когда она слышит свою фамилию взгляд. Как у зайчонка который неожиданно попал в свет фар машины. Я слышу ее- мой голос,и меня поражает спокойствие в нем.
-Я ее ненавидела. Каждую клеточку ее тела. Ее мерзкие волосы. То как она открывает рот когда что-то произносит. Например- мое имя.
Знаю,то что я задумала было глупым и опасным- до абсурдности опасным но ненависть ослепила меня. -голос девушки звучит спокойно даже отрешенно.
-Как долго вы были знакомы с убитой Кимановской И.В.?
-Пять месяцев.-слабая тень улыбки скользит по ее губам.-Но в том аду который она мне устроила месяц может смело идти за год.
-Продолжайте.
-Она была неадекватной-девушка нервно переплетает пальцы. -часто хамила. я пыталась быть с нею вежливой но рано или поздно любое терпение иссякает- обвиняемая пожимает плечами и снова улыбается.
-Помню я возвращалась домой с работы. Была ужасная гроза казалось что наступил конец света...ну и я....
-Вы задумались об убийстве своей начальницы?
-Не совсем. Просто стала представлять в голове разные забавные картинки. Например как я бью ее степлером по голове. Или роняю на нее железный шкаф- воспоминания заставляют девушку улыбнуться опять.
-Расскажите подробнее о том что произошло в тот день когда была убита Кимановская?
-Хорошо.-девушка отбрасывает волосы упавшие ей на лицо и продолжает рассказ.
-В тот день я решила поехать домой на метро. Обычно я не пользуюсь общественным транспортом но в ту пятницу меня словно что-то вело -она вздыхает.
-Я спустилась по эскалатору...было прохладно. Видимо поезда давно не было потому что там стояло много народа. Толпа.И тут я увидела впереди ее. В паре шагов от меня. Почувствовала ее мерзкий запах.
Эти ее духи от которых у меня всегда болела голова.
-И что же вы сделали?
В ее улыбке нет злорадства или даже малейшего намека на негатив- она радостная и чуть удивленная как у ребенка если бы вдруг
он на день рождение получил вместо деревянной лошадки живую пони.
-Я толкнула ее. В последний момент мне стало ее жалко -как в тот день когда она на работе не знала способа расчета субсидии а я ей подсказала. Хорошо же она отблагодарила меня потом.
Девушка чуть хмурится.
-Я попыталась ее удержать когда она падала под поезд. Схватила ее за эти ужасные фальшивые жемчужные бусы но они порвались. Дальше...ее размазало по рельсам. И я была этому рада.
Девушка высоко поднимает подбородок. -Я слишком много зла и подстав видела от этого человека.
В зале нарастает гул негодования и судья стучит молоточком по столу. Стук молотка дробно отдается в голове обвиняемой девушки напоминая ей стук падающего на рельсы метро жемчуга ,жемчуг подскакивает, окрашивается красным ,на остановке кто-то кричит, какая-то толстуха падает в обморок, чьи-то руки хватают ее за платье, за волосы что бы задержать…
От голоса судьи я словно выползаю из состояния раздвоенности, возвращаюсь в свое тело.
-Вы знаете что у Кимановской осталась несовершеннолетняя дочь?
-Знаю.- Я смотрю тетке-судье прямо в глаза.
-А вы знаете что я тоже чья-то дочь? Вы пожелали бы своей дочери или сыну работать с таким начальником каким была для меня Кимановская?
Наш поединок взглядов длится секунд 5 но мне кажется что проходит целая вечность. Она не выдерживает первой.
Суд удаляется что бы принять решение.

@темы: Проза

---

[Jaya Jeeves]

Ты мне мерещишься в закатном олове,
Крестишься, чуть опустив голову,
Или куришь, прикрыв шальные глаза ресницами,
Будишь в полночь, и больше не спится мне.

Ты мне мерещишься в предрассветном мареве,
Вертишься, оправляя на пальцах перчатки старые.
Мне скучать по тебе боязно, мне в тебя через раз верится.
Как под колесами поезда по рельсам раскатано сердце.

Ты мне мерещишься в дымке утренней, тает на коже моей роса;
И сквозь глаза твои, прежде седые, мутные, просвечивают небеса.

@темы: Стихи

---

[Rowana]

1
Прошлое пахнет горячей сдобой, но оттого и больней, обидней.
Ты выдыхала бессильно, злобно: я не хочу тебя больше видеть,
Ты вытирала чужие слезы, но и ревела сама потом же.
Выпусти солнце пока не поздно, не отрезая кусок потолще,
Выпусти сердце свое на волю, над головой пустота синеет,
Если ты знаешь, что будет больно, надо ли делать еще больнее?
Где-то внутри тебя бьется слово, счастью быть долгим, печали - светлой.
Все, что сегодня тебя не сломит, будет тобой же однажды спето.

2
Июльский полдень, жадное солнце в окно стучится.
Я еще помню каждую родинку на ключице,
Каждый твой шрам и каждую линию на ладони.
Прошлое пахнет сдобой, дурманом и белладонной,
Счастьем больным, безумным, бессонным, почти бездонным.
Мы пытались быть целым, но всегда становились дробью,
Мое нервное сердце испуганно билось в ребра...
Тихо. К вечеру солнце становится красным, спелым.
Помнишь, сколько всего мы не сделали, не успели?
Я вернусь для того, чтобы ты мне еще раз спела.

3
Кажется, будто грудь разъедает щелочь,
Но мне не больно, не страшно, а горячо.
Солнце касается ласково мокрых щек.
Так спой мне еще,
Спой мне, прошу, еще раз.

@темы: Rowana, Стихи

---

[Aquamarine Fox]

Черноту воспоминаний
Разбавляю белой краской.
Я ищу тебя повсюду,
Мой хороший, мой прекрасный.

Я открою свою душу,
Ты держи меня покрепче-
Чтоб не вырвалось наружу
Всё что в ней несется смерчем.

Мои тихие победы,
Мои громкие провалы
Всё что было – мои беды,
Всё что было – миновало.

Я дождусь твоей поддержки,
Подожду твоё вниманье.
Ты мне нужен, как издержки,
Как вся боль воспоминанья.

Мне не важно, сколько порознь,
Мне важны минуты вместе,
Чтобы было что-то больше,
Чем банальный голос чести.

@темы: Стихи

---

Собачий человек

[Электрический Фенек]

Авторы: ludowiga, *KGB*
Размер: мини
Жанр: фантастика, антиутопия
Предупреждение: открытый конец

Скучно… Время вечером – как слизняк, его так хочется подогнать…Хоть немного, чтобы промотать кусок до ужина. Одно из немногих развлечений, доступных при нынешнем раскладе. Ужин – так, не от голода, а что-то отличное от вчерашнего. Так сказать, средство забить скуку.
Грома я не видел за свою жизнь ещё ни разу, но почему-то сразу подумалось: «Это же как гром!». Это было… Горячее, оглушительно бьющее по барабанным перепонкам. Ослепляющее. Огненное. Безжалостное.
Клетки вспыхнули сразу. Я видел, как живьём горела нежно-бежевая соседка, как пламя скручивало нежный мех, как боль заглатывала, словно огромный хищник, свою жертву. Видел, но не издал ни звука. Не мог. Носоглотка, опалённая и саднящая, не позволяла. Странное спокойствие… Словно меня уже нет. Помню, как лёг на пол, опустив голову, и ждал. Это будет больно и долго. Но что делать? Как? Зачем…
Пламя с треском пробирает перегородку. Падает решётка соседней клетки…
Инстинкт? Да, видимо, инстинкт! Он заставляет сорваться с места, прыгнуть через огонь, зацепившись за изувеченное тело соседки, и, обожжённому, задыхающемуся, нестись сквозь огонь, сквозь крики, пока лапы не касаются тлеющей, но уже не пылающей травы.
Он заставляет
нестись, словно вихрь, не думая, ломая ветви, впервые не ощущая времени и направления, свободный…
Свободный? Я останавливаюсь, едва сдерживая дрожь, облизывая лапу, которой зацепился за раскалённую решётку. Разум отказывается принимать происходящее, но… Я свободен. Я жив.
Я один.

***
Бушующее пламя расчерчивало ночное небо красными всполохами. Огненные искры рассыпались вокруг, поджигая прошлогоднюю листву и выжженную солнцем траву. От чёрного дыма слезились глаза и першило в горле.
Задыхаясь от вони, Джек упрямо тащился в сторону леса, подволакивая раненную ногу. В лесу воздух. Чистый, без дерьма. Можно отдохнуть. Он оглянулся, утирая выступившие слёзы грязным, пропахшим едким дымом рукавом.
Нога, зараза, кровит. Собаки найдут в два счёта. Тут не надо быть семи пядей во лбу и обладать какими-то сверх навыками. Плевать… В кольте осталось не так много пуль, но последнюю Джек приберёг для себя.
Когда они появятся, он пустит пулю в лоб. Потому что лучше так, чем давиться сырым мясом и слышать звериное рычание из собственной глотки.
Джек сдохнет человеком, чего бы ему это не стоило. Но в начале… В начале заберёт с собой в ад столько тварей, сколько сумеет…
За спиной выли пожарные сирены, кричали люди.
Полиция, медики, труповозки. Эксперимент прошёл неудачно. Джек чист, не подкопаться. Но псы…
Зажмурившись, он устало прислоняется к шершавому стволу лбом. Ногаааа… паскуда…
В пору самому скулить от боли. Почему он не сумел сдохнуть вместе со всеми. И когда это дерьмо вырвалось из-под контроля?
…Поддеть складным ножом ткань клетчатой рубашки. Рукава пойдут как бинты. Рана плёвая, прижечь края и завязать. Если повезёт, не загноится. Если не повезёт… Та самая пуля всегда под рукой.
Отчаянно хочется курить, но сигареты остались там, в пропахшей табаком и кофе комнатушке. Кто же знал, что старуха с косой именно сегодня решит над ним поглумиться.
Воют сирены, из глубины леса им тоскливо вторят. Джеку хочется верить, что волки. Он не готов встречаться с тварями, которые умеют смотреть человечьими глазами. Только не сейчас.
Окровавленная повязка, слетает с ноги и мешает двигаться. Эх, надо было все-таки прижечь.
Джек устало падает на землю и, задрав рваную штанину, начинает осматривать ногу. Да... выглядит неважно, хреновая из него медсестра. Он снова отдирает кусок клетчатой ткани от того, что когда-то было рубашкой, и, вдруг, замечает это.
Черные тени неслышно крадутся меж деревьев.
Жаль, если не удастся забрать с собой всех тварей. Ну ничего, хватит тех. Обойма кольта полупустая. Бросок, одна из псин решает атаковать. Джек стреляет, целясь прямо между глаз и... мёртвая тушка отлетает в сторону. В ответ доносится разъярённое рычание. Собаки сбились в кучу и решили нападать всей сворой. Джек отступает на шаг, упираясь спиной в ствол дерева... Глухое рычание надвигается. Жёлтые глаза не мигая смотрят прямо на него и в глубине зрачков Джек видит собственное перекошенное отражение. А потом откуда-то из-за спины выныривает огромная зверюга, и Джеку становится все равно... пока тварь не закрывает его собою, разрывая атакующих шавок на части.
***
Холодно… От холода я почти отвык, но почему-то он радует, словно нечто знакомое, просто забытое, которое вечно крутилось в голове, не всплывая до конца, оставляя чувство незавершённости. Есть не хочется. Наверное, потому, что сильно болит обожжённая лапа, шумит в ушах. Их я вижу. Они идут справа и слева – чужие, не такие, как я. Или это я чужой? Для них?
Поднимая голову, улавливаю - отчётливый запах страха и дикости. Они меня боятся. Смешные. Я крупнее каждого из них почти вдвое, только последние сутки подточили. Сейчас и щенку впору перегрызть мне горло. Лапы холодит дорога… Запах, перебивающий все остальные – и я иду, не отрывая от земли носа, изредка останавливаясь, оглядываясь по сторонам. Он сидит около дерева – грязный, ободранный, камуфляжная форма обожжена, в руках – пистолет. Неужели он хочет справиться? Шесть бродяг окружают его со всех сторон, это – авангард, скоро придут остальные. Я не знаю, почему они атакуют – он же ничего не сделал!
Прыжок – и первый выстрел отшвыривает тело в сторону. Остальные словно ждут – бросаются на него, словно пёстрый комок. Мне страшно. Не то, чтобы я боялся за свою жизнь – это почти нормальное состояние, когда инстинкт просыпается, стараясь сохранить тебя на земле… Для чего?
Прежде, чем я осознаю происходящее, тело реагирует. Три метра – пустяк, и вот уже двое с перебитыми шейными позвонками летят в стороны. Остальные видят нового врага. Поджав хвост, но подняв шею, дрожа поджилками, но оскалив пасть, я закрываю его спиной. Его – чужого, но своего, понятного. Против своих, для которых чужой я. Он приходит в себя. Я поднимаю голову с его коленей, вглядываюсь в глаза. Секунда – он хватается за оружие и видит растерзанную стаю.
…Он касается рукой моей шеи. Кровь ещё идёт – там сложно зализать раны. Молча обрывает лоскут рубашки, затыкая под ошейник, рассматривает. Не осторожничая, протягивает руку, и я с готовностью подставляю голову. Это тепло. И легко.
***
Джек и сам не знал, почему не прогнал Серого и не пристрелил.
Да ещё кличку дал… Идиот.
Но не звать же его «эй ты псина». Пустить в Серого пулю он не мог, но и идти рядом…
По всему выходило, что пёс был из отбраковки. Очередной неудачный образец, который не успели уничтожить. Или не сумели. Среди «белых халатов» попадали те, кому плевать на людей и до смешного жалко собак. В результате таких актов милосердия в здешних лесах одичавшие псы сбивались в стаи и нападали без разбору на всех, на случайных путников, на мелкое зверьё, а могли всей кучей накинуться на волка. Егеря рассказывали, как находили разорванных хищников со вспоротым брюхом. Отбраковки атаковали кучей. Они сходили с ума от свободы и запаха крови. Но Серый был другим. То ли недавно попал на объект и не успел пройти через первые стадии эксперимента, то ли был таким от природы.
Хотя… Джеку ещё не попадались нормальные среди экспериментального шлака. Если Серый прошёл первую стадию, это всего лишь вопрос времени, когда он окончательно рехнётся и начнёт жрать все в подряд. Но глядя как пёс плетётся рядом, Джек не мог не признать, что такого стоило пожалеть. Красивый пёс. И странный. Было бы проще и понятнее, если бы Серый ушёл к своим.
…По собачим меркам Серый огромен, около метра в холке. Мощные лапы, большая голова с острой мордой и серо-бурый мех. Чем-то напоминает помесь овчарки и волка, только крупнее. Серый бежал впереди, изредка оборачиваясь и заглядывая Джеку в глаза, и от его пугающего почти человечьего взгляда к горлу подкатывала тошнота и хотелось орать во всю глотку.
Не смотри, Серый, нечего на меня смотреть.
Это я их всех взорвал! Я!!!! Понял???? Что ты на меня так смотришь???
Когда он покачнулся, Серый незаметно скользнул под руку и шёл рядом, как будто так и надо. Словно не замечая, руки Джека.
Кажется, он тогда сломался.
А может быть, это произошло раньше, когда они вдвоём сидели у костра и жарили пойманных Серым кроликов.
Джек тогда ещё подумал, что пёс ушёл искать своих. И честно говоря, в какой-то степени был этому рад. После всего… Джек был готов отпустить. Но Серый вернулся и принёс две окровавленные тушки.
Огромная морда легла на колени, и влажный нос ткнулся в раскрытую ладонь.
- Хорошая собака, - от сдавленного шёпота саднило горло, – Хороший пёс.
…От дыма слезятся глаза и рука дрожит. Наверное, просто устал.

***
Мягкий мох не колет лап, и темнота вроде бы даже привычна. Знакома. И в ней должно быть комфортно и легко – опасности нет, и пусть даже болит лапа, эта боль управляема и понятна. Сажусь, оглядываясь, ветер чуть шевелит мех на холке, бока высоко поднимаются – бежать пришлось долго. Шорох в траве – и короткий, жестокий бросок. Тело кролика перебито пополам. Жду, пока закончится короткая агония.
Только мясо. Кожи и требуху не трогаю.
Насытившись, ухожу в сторону, блаженно растягиваясь во всю длину… Сытость. Почти сплю.
Немного не хватает тепла. Того самого, когда осознанно или невзначай человеческая рука касается шеи, морды, теребит уши, тискает мощные лапы.
Он что-то говорит, осторожно перебирая мех за ушами. Не слушаю. От него пахнет покоем. Огонь отпугнёт волков. А я.. я посплю, ладно?

***
Во сне Серый по собачьи дёргает лапой, словно все ещё бежит куда-то.
От него не воняет псиной, он мало рычит, только скалит зубы. И когда лежит у костра больше всего смахивает на большую плюшевую игрушку.
Джеку приходится напоминать себе, что эта игрушка участвовала в Проекте.
Джек не раз видел, как сходили с ума те, чья трансформация прошла неудачно. Как псы перегрызали себе лапы и бросались на решётки вольера, пытаясь свернуть себе шею.
Как дохли от голода, отказываясь жрать сырое мясо.
Джек много чего успел повидать за эти два месяца. В конце концов, в перечень его служебных обязанностей входила «ликвидация брака».
Он мог поклясться, что в обезумевших глазах некоторых Псов в момент выстрела он видел что-то вроде благодарности.
Не все были готовы к такой жизни. По официальной версии в Проекте участвовали те, корму грозил электрический стул или пожизненное. Человеческие отбросы, которым нет места среди нормальных людей. Логика был проста и понятна: если соединить собачью верность, способность поддаваться дрессировке и умение в полном объёме воспринимать человеческую речь – на выходе получается идеальный солдат. Звериной чутье и мощь идут в качестве бонуса.
Поэтому выбирали среди тех, кто был не понаслышке знаком с убийством и кому больше нечего терять. Человек до последнего цепляется за возможность выжить. Любой ценой, зацепиться, удержаться…
Правда, некоторые, на финальном этапе все-таки выбирали «электрический стул».
…Иногда Джек думал о том, что выбрал бы Чарли, доведись ему выбирать.
Чарли всегда был слишком самостоятельным - никто не мог предугадать, что в следующий момент придёт ему в голову. Идея пойти в армию целиком и полностью принадлежала ему. Они с матерью собирались сами платить колледж, но разве Чарли кого слушал?
Тем, кто шёл служить, правительство после трёх лет оплачивало половину обучения. Чарли такой вариант вполне устраивал. Как и многие мальчишки, он в детстве мечтал стать морпехом и не видел в армии ничего плохого.
Да и сам Джек, бывший кадровый военный, хоть и отнёсся к идее сына скептически, палки в колеса вставлять не стал. Как писали в этих идиотских рекламных проспектах, - армия делает из мальчиков настоящих мужчин.
Про то, что из мужчин делают Псов Джек узнал намного позже.
Это случилось, когда Чарли оставалось служить всего каких-то полгода.
Пустяковое ранение. Обычный телефонный разговор. Чарли шутливо отбивался от них с матерью: «Па, я скоро буду дома! Мам, ну что ты? Это только царапина. Зато раньше увидимся. Может ещё наградят».
Весёлые голоса фоном, Чарли явно там не один. С друзьями.
Они тогда с матерью долго успокаивали друг друга.
Парень вырос. Как всегда, всё сам. Утром конечно сразу к нему, если пустят.
Но… Чарли совсем взрослый. Много ли в нём осталось о того непоседливого вертлявого мальчишки?
Джек так и не узнал ответ на этот вопрос.
Чарльз Харви погиб при исполнении.
Началось заражение крови. Ничего не успели сделать. Нам очень жаль, сэр.
В этот день Джек умер. Ему тоже было «очень жаль».
Похороны, развод, виски. Обычная история, ничего нового. И голос Чарли в телефонной трубке.
И вопрос, который не вытравить дешёвым виски.
Почему???
Из-за пустякового ранения не хоронят в цинковом гробу.
… После увольнения у Джека остались кое-какие связи. Он нашёл такого же психа, которому больше нечего терять. Тот и рассказал о Проекте.
Правда, даже он не знал, как в Проект попал Чарли.
И сколько таких, как Чарли, было среди отбракованного материала.

***
Мы идём третий день. Он только сегодня утром смог полностью стать на больную ногу. И мне уже не так больно – раны на брюхе я зализываю, шею он обмывает у водоёмов, так же засовывая клок ткани за ошейник. Я дважды приносил кроликов, и мы ели их вместе. Он жарил… Я тоже ем жареное мясо и свежие головы. И кости. А потом он хлопает рукой по земле, и я с готовностью растягиваюсь рядом с ним, кладу голову на плечо. Он молчит, механически теребя мои уши. Ему нравится зарываться лицом в мех над холкой. Я не против. Тепло.
Капкан он не почувствовал. Глупый. Он же так пахнет! Посмотри! Я успеваю оттолкнуть его за миг до того, как железные челюсти сводит пружина. Лёжа на земле, хрипло дыша, он закрывает глаза, прижимая к себе мою голову, и снова молчит. Я хочу лизнуть его в щеку – но он встаёт, отодвинув рукой мою морду. Начинает он говорить только вечером. Я понимаю его. Точнее – понимаю речь, но не его самого. Значит, виноват он. Взорвал он. Зачем? Там же было ещё семеро таких, как он, и двенадцать таких, как я, и ещё много мелких, белых и суетливых мышей. Он смотрит на огонь, и мне хочется лизать его лицо. Оно такое солёное, и он почему-то не отталкивает, прижимает мою голову к себе.
***
С каждым днём Джек всё отчётливей осознает, что у них с Серым нет шанса. За спиной в паре дней пути воют сирены. После такого взрыва будет трудно замести следы. Но это не означает, что они не попытаются.
Джек ни о чем не жалел.
Собакам - собачья смерть. В том числе и двуногим.
В янтарных глазах Серого что-то вроде… сочувствия.
Не смотри так, я не имел в виду тебя. Ты - другой.
Серый снова опускает морду и, то и дело настороженно поднимая уши, трусит рядом.
Джек наклоняется и гладит его по холке. С ним проще, чем с людьми. Иногда можно обойтись без слов.
Уже вторую ночь Джек слышит, как завывают одичавшие шавки.
Дикие собаки хуже волков. Особенно эти, потерявшие зачатки разума из-за человеческой глупости.
Стая упорно идёт по их следу. Гулкое рычание эхом разносится по лесу.
Джек откладывает две пули, на тот случай, если Серый откажется уходить.
***
…Говорит он тихо, убедительно, и я согласно урчу, показывая: что бы ты ни сделал – я с тобой. Я приму любое твоё решение. Потому что мы – одни, потому что ты – понятный. Ты свой. Он засыпает под утро, и я лежу рядом, вслушиваясь в звуки леса. Странно, мне говорили, что мир – черно-белый. Но он же цветной! Красная кровь, желтоватое брюхо змеи, мои серо-рыжие лапы. Рука скользит по лапе вверх, туда, где под шерстью скрывается клеймо, взъерошивает короткую шерсть. Он смотрит, щурясь, дрожа. Проснулся? Пойдём дальше? Он достаёт пистолет. Зачем? Тут нет врагов! Поверь, я бы их почуял!
Он целится. Молча. В меня.
Я понял… Тебе нужно, чтобы меня тоже не было?
Я поднимаюсь, чувствуя, как предательски дрожат лапы. Одним броском я могу разбить его череп, вонзив в него клыки. Или разорвать горло. Или…
Я подхожу вплотную, так, чтобы дуло коснулось лба, закрываю глаза, укладываюсь. Я жду.
Я принимаю.
Я буду свободен.
Чувствую, как в воздухе стоит отчётливый запах крови.
***
Предназначенная Серому пуля обжигает ладонь.
Навязчивым речитативом в голове прокручивается одна мысль: это не отбраковка. Он ошибся. Серый – удачный образец. Один из тех, кто полностью прошёл все стадии и не сдох.
Знать бы, сколько в этих тварях осталось от людей.
Ты же бомба, Серый! Рванёшь в любой момент, уничтожая все, что встанет на твоём пути. Я столько раз отстреливал таких, как ты, бешеных, с окровавленными мордами и разбитыми лапами.

А на лапе отметина - образец №8. И влажный от крови кусок рубахи на ране, за ошейником.

- Прости, - рука привычно зарывается в густой мех.

Серый поднимает почти… да нет, взгляд у него вполне человеческий. Теперь Джек видит. Никаких «почти».
Ты же все понимаешь, да, Серый? Тебя же создали именно для этого. Чтобы ты все понимал.
Пуля обжигает ладонь.
На самом деле всё давно решено. Джек давно спустил в унитаз, всё, что можно было назвать «выбором».
***

Они подобрались сзади… Стая… Их же много. Слишком. Он слышит – и оборачивается. Стоит спиной ко мне и лицом к десяти небольшим, злобным, холодным, таким, как я – но чужим. Я тоже встаю. Всего один шаг. Один прыжок. Он будет лежать на земле, и я уйду со своими. Как чужой. Вожак издаёт короткий вой. Я не понимаю его…
Вой… Он оборачивается, встречаясь со мной глазами.
- Ну же! Давай. Они ждут.
Я понимаю его речь. И сейчас я его понимаю.
Я подхожу и становлюсь рядом с ним. Он кладёт руку мне на голову, замирает.
- Прости.
Мне не за что прощать. Мы оба сделали свой выбор.
***
Из отчёта руководителя службы внутренней безопасности:
... Проект "Разум-Альфа", развёрнутый в 2010 году, 21 августа, официально закрыт 11 февраля 2012 года в связи с ухудшением качества отобранного биоматериала после внедрения координирующих микрочипов. Последующие разработки считать нецелесообразными. Родственникам лиц, пострадавших в ходе исследований, выплатить компенсации в пределах, предусмотренных социальными программами регионов проживания.
.

@темы: Проза

---

[Оннэлэ Къёлла]

Эта сказка никогда не будет в огромных книжках
и с картинками старых художников именитых.
Может, только в листах дневниковых
между строчек мелькать украдкой.

Эту сказку не будут читать засыпающим детям,
потому что от сказок таких дети плачут в подушку,
а потом не уснуть им неделями и месяцами,
как и взрослым, которые тоже немножечко дети.

Эта сказка не будет рассказана юным леди,
для которых подобные сказки вошли в повседневность.
Эта сказка останется где-то в пределах сердца,
где-то между "забыть бы", "надежда" и "где ты?"

@темы: Стихи

---

О том, как я продал свое Творчество.

[Печорин*]

Один раз Продавец Счастья решил пойти со мной на небольшую

сделку, забрав себе мое Творчество. Взамен он предложил мне возможность
летать и беспричинную радость. Недолго думая, я согласился на его
предложение и отдал ему то, что он просил. Он протянул мне небольшой
мешочек и сказал: «Используй его равномерно и будь осторожен – слишком
большое количество может навредить твоим вкусовым рецепторам. Двух раз в
день будет достаточно». Я взял мешочек, после чего Продавец Счастья
испарился в воздухе, словно его и не было вовсе. Я потянул веревочки,
заглядывая внутрь небольшого кулечка. Там лежали разноцветные

шарики. Взяв один из них, я понюхал его и, ничего не ощутив, решил
попробовать на язык. Он оказался немного сладковатый на вкус. Почему-то
именно таким я себе и представлял Счастье – без запаха, с легким
сладковатым вкусом, похожим на сахар. Положив шарик в рот, я начал
медленно рассасывать его, наслаждаясь приятным вкусом. Вдруг что-то
внутри начало двигаться. Открыв глаза, я увидел перед собой желтую
бабочку. Взмахивая тоненькими крылышками, она неравномерно

поднималась и опускалась, паря в воздухе. Через некоторое время
появилась и вторая, только красного цвета. Она была чуть побольше
первой. Наблюдая за ними,я ощущал какое-то странное чувство неясной мне
легкости. Я словно потерял весь свой вес и превратился в пустышку. Тем
не менее, что-то живое продолжало шевелиться где-то внутри, отчего мне
стало немного не по себе. Тем временем появилась зеленая бабочка с
красивыми узорами на крылышках.

«Откуда они взялись в комнате?» - недоумевал я, пытаясь

поймать хотя бы одну летающую красавицу. Легкость в животе не давала
покоя. Мне казалось, что я вот-вот взлечу подобно воздушному шарику от
нехватки веса. Опустив глаза, я понял, откуда взялись бабочки. Недаром,
описывая счастье, упоминают про живот, полный бабочек. Улыбнувшись, я от
чего-то засмеялся. Непонятное чувство охватило меня, вызывая искреннюю
радость. Выдохнув, я глубоко вздохнул, снова закрывая глаза. Помимо
веселья и легкости внутри я вдруг понял, что начинаю отрываться от
земли. Открыв глаза, я не сразу осознал, что подо мной сплошной линией
идут облака, посчитав их за плод моего воображения. Но это оказалось не
так. Приложив немного усилий, я взмыл вверх, рассекая прохладный воздух.
Затем стрелой упал вниз и, не достигнув кучерявых белых кусочков ваты,
опять рванул вверх. Стремглав, вперед, крутой вираж, сальто... Поворот,
снова вверх… Эмоции переполняли мое нутро. Не выдержав, я закричал,
после чего опять начал смеяться. Расставив широко руки и ноги, я чуть
сбавил темп, рассматривая облачка внизу. Глянув вперед, увидел солнце и
подумал долететь до него, но почти сразу осекся: возможности
невозможного у меня не было. Да, что-то я не подумал встретиться и с
этим Продавцом заранее. Ну да ладно.

Опять комната, ощущение земли под ногами, весомое тело… Я

печально вздохнул и, припомнив слова Продавца, решил попозже съесть еще
один шарик, а не сразу. Так прошла неделя. Мешочек был еще полон, когда я
понял, что Счастье перестало действовать. Удивило то, что я не нарушал
наказа Продавца, не беря в рот больше двух шариков за день. Это сильно
меня потрясло.

«Что произошло? Почему Счастье перестало действовать так

быстро?..»

- Ты сам виноват в этом.

Я оглянулся. Возле меня стояла красивая девушка невысокого

роста с короткими, неровно остриженными вьющимися волосами медного
цвета. Ее ярко-зеленые глаза, которые всегда блестели радостным
огоньком, теперь были какого-то тусклого серого оттенка.

- Муза! Наконец-то ты пришла! – Обрадовался я, вскакивая на

ноги. – Где ты была все это время? Так долго?.. И что случилось с твоими

шикарными волосами?

Я коснулся ее прядей, а затем посмотрел на нее.

Лицо моей обожаемой вдохновительницы как-то вытянулось и

побледнело. Она выглядела измученной и усталой.

- Муза, что случилось?- Я начинал беспокоиться.

- Ты знаешь, что я всегда была верна тебе, хотя и приходила

не так часто, как бы ты этого хотел… - Ее голос был тих и слаб. – Но ты
продал и меня, и Творчество. К слову так, оно на тебя в большой обиде.

Мое нутро стянул неприятный холод. Мне стало не по себе.

- Но я все равно люблю тебя, ведь ты мой Создатель, -

продолжала Муза тихим голоском. – И хотя ты и отдал меня, я все равно

вернулась к тебе, потому что не могу так. Ты же прекрасно понимаешь, что
мы, музы, совсем разные. Мы такие, какими нас создают те, для кого мы
являемся ключиком в мир искусства, и принадлежать можем только своим
Создателям. Вдохновлять другого мы не способны, мы навечно связаны с
нашим Творцом.

Мое горло чуть сжалось. Мне стало до безумия стыдно перед моей Музой.

- Тот Продавец отдал меня и Творчество какой-то молоденькой девушке, у
которой совсем не было Таланта, да и Желания к написанию проз. Она

пыталась приручить меня и Творчество и, как видишь, частичку меня ей
удалось отхватить, - едва коснувшись своих волос, сказала Муза, слегка
улыбаясь. – Я сбежала от нее, но Творчество наотрез отказалось делать то
же самое. Оно в сильной обиде на тебя за то, что ты отдал его.

Я стиснул зубы, не зная, куда мне повалиться со стыда. Каким

же я был дураком! Что меня вообще толкнула на этот безумный шаг?!

- Муза! Пожалуйста, хватит! – взмолился я. – Я больше не

могу слушать это!.. – Я упал ей в ноги, закрывая лицо руками. – Мне так жаль…

- Ну-ну, - садясь на колени, тихо сказала она, кладя свою

ладонь мне на голову, - Не нужно слез, мой дорогой. Мы что-нибудь обязательно придумаем…

Она обняла меня, прижимая к себе, и я услышал, как бьется ее

сердце…

- Я пойду к Продавцу и потребую обратно! Верну ему его

Счастье и потребую вернуть мне Творчество!..

…

- По уставу я не имею права ничего менять, - холодным

голосом ответил мне Продавец. – Товары не возвращаются и обмену не подлежат.

- Но ваше Счастье на самом деле не Счастье! Это всего лишь

обман! – отчаянно вскрикнул я.

- Э-э-э… - улыбаясь и щуря один глаз, весело протянул

Продавец. – А вот это и есть настоящее доказательство того, что мой товар

всегда безупречен.

- Что вы имеете ввиду?

- Подумай сам… Я продал тебе счастье. Ты отдал мне за него

то, что, по твоему мнению, для тебя не было важным. Ну, или, по крайней
мере, достаточным, чтобы заплатить за покупку. Я не заставлял тебя
отдавать конкретно Творчество и Музу, ты так решил сам. – Он замолчал на
секунду. – То, что ты понял потом – бесценно, а именно в этом и
заключалась вся суть. - Продавец приподнял брови, весело мне подмигнув.

Я был удивлен.

- Но как же мне теперь вернуть мое Творчество обратно? Что

мне нужно для этого сделать?

Продавец рассмеялся.

-Ну ты и чуда-а-ак, - протянул он и, немного подумав,

сказал:

- Для начала я бы на твоем месте подумал, как заслужить его прощение, а
уже потом строил планы относительно его спасения. А сейчас мне

нужно идти, меня ждет еще два десятка «несчастных», которым я должен помочь.

Продавец улыбнулся мне и исчез, как в прошлый раз. Я в отчаянии посмотрел на Музу.

- Что же нам теперь делать? Как мне заслужить прощение

своего Творчества?..

Муза молчала, не зная, что мне ответить.

Вдруг меня осенила идея.

- Придумал!

Я кинулся к столу и, отодвинув ящик, достал оттуда белый лист и коробку старой акварели.

- Я нарисую ему картину о том, как я по нему скучаю! Тогда мое Творчество все поймет и вернется!..

Воодушевленный этим, я начал набрасывать эскизы...

Всю ночь я провозился над своей картиной, но так ничего и не вышло.
Художник из меня был никакой. Плюнув на это дело, я сел за рояль и начал


сочинять музыку.

- С помощью музыки можно передать всю скорбь и грусть Души…

Я смогу.

Муза лишь вздохнула и опять промолчала в ответ.

Весь следующий день я бился над своей пьесой, которая в конечном итоге
явила собой жалкий несносный отрывочек из несвязных между собой звуков.

- Да что же за напасть! – Я был на гране срыва. – Почему ничего не выходит?..

Мой голос дрожал, и я чувствовал, что скоро разревусь подобно ребенку.

- Можно попробовать сделать скульптуру… Да-да, я попробую сделать скульптуру… У меня все получится. Я смогу…

И я снова принялся за дело…

Уже была глубокая ночь, когда отчаяние опять настигло меня.

- Муза-а-а, - чуть не плача, протянул я. – Муза, у меня

опять… опять ничего не вышло… Творчество никогда теперь не вернется к нам…

Никогда…

И тут я не выдержал, взвыв подобно раненому зверю. Слезы ручьями
катились по щекам, и больше я ничего не видел. Жизнь для меня потеряла
всякий

смысл.

…

- Творчество…

Тихонько позвала Муза, подходя к нему, но Творчество не отвечало.

- Творчество, - опять позвала Муза, приподняв брови. – Смотри, что я принесла…

Она положила на пол два листочка, непонятную фигурку из мрамора и бутылку, наполненную водой.

Творчество беглым взглядом окинуло кривой рисунок, нотный листок, искаженный кусок мрамора и стеклянный сосуд.

- Что это за уродство? – пробурчало оно.

Муза мягко улыбнулась.

- Это твой Творец пытался сотворить свои чувства, выразив их, как обычно
это делают художники… - девушка пододвинула Творчеству рисунок. – Потом
Он попытался написать пьесу, чтобы сказать, как Он тоскует, но ты
видишь, что из этого вышло… - Муза все с той же легкой улыбкой
посмотрела на ноты.

– А вот это нечто была попытка уподобиться скульптору. – Рыженькая даже

усмехнулась. – В бутылке маленькая часть Его слез. Он долго плакал, а
сейчас впал в уныние, и ничего не видит, не слышит и не чувствует. Для
Него Жизнь перестала существовать... Он медленно умирает.

Творчество вздрогнуло.

- Как так – умирает?

- А вот так… - Муза наклонила голову вбок. – Посмотри, он страдает без
тебя. Он понял, какую ошибку совершил. Он попытался выразить свои
чувства иным способом. Не так, как делал это раньше, с помощью чернил и
бумаги.

Но ты само видишь, что в этом он полный ноль… Ты для него - все краски
жизненной палитры. Он, как любой художник, лишенный красок, начинает
медленно умирать внутри себя…

Творчество подняло мутные глаза на девушку, чуть нахмурившись, но продолжало молчать.

- Я не думаю, что стоит испытывать, насколько Его еще хватит. Полагаю,
что не так уж и много времени Он сможет еще продержаться.

Чуть помолчав, Творчество вздохнуло:

- В твоих словах есть смысл, но все же ,несмотря на все это, - оно
кивнуло в сторону бутылки и «произведений искусства», - я не могу понять
причину Его поступка.

- Это самая обыкновенная ошибка, - пояснила Муза. - Всем людям
свойственно ошибаться. Нам этого не понять, но зато мы можем попытаться
войти в положение тех, для кого мы были созданы. Главное – это понять,
где ты

оступился, на каком повороте свернул не туда. Когда это осознание приходит, человек имеет право на прощение.

Творчество несколько секунд не двигалось, а затем еще раз вздохнуло и кое-как поднялось на ноги.

- В твоих словах есть смысл… - Повторило Творчество. - Я мало, когда задумывалось об этом.

Муза улыбнулась чуть шире.

- Пойдем обрадуем Его. Он будет счастлив, узнав, что получил

твое прощение…

…

И сердце бьется в упоенье,

И для него воскресли вновь

И божество, и вдохновенье,

И жизнь, и слезы, и любовь.

Наши двери всегда открыты для вашей критики.

@темы: Проза

---

Апрельское колдовство (подарок для Астрель)

[<Stranger>]

смотреть

@темы: Стихи

---

[ErikaF]

Город двоится в лужах. Смотрит близнец на крыши,
Молча, считает капли, чтобы скорей уснуть.
Вне коридора улиц, в желтой квадратной нише,
Кто-то забыл фигурку в старый ларец смахнуть.

Стрелки меняют числа. В вихре пустых свиданий
С дюжиной кавалеров - сотни часов подряд.
Волчий философ шепчет: бойся своих желаний,
Раз не хватает силы сразу поставить мат.

Дождь обретает форму. Лужи шутов зеркальных
Дразнят фигурку в нише,брызгами ей грозя.
Та же корсетом скотча вновь обмотала раны -
Пешка, теперь ты знаешь, глупо любить ферзя...

(с) Deacon

@темы: Deacon., Стихи

---

[принц п.]

В качестве предыстории: Павел Иванович купил американский автомобиль, на спидометре которого скорость измеряется в милях в час. Американская миля равна 1609 м.
Какова скорость автомобиля в километрах в час, если спидометр показывает 34 мили в час? Ответ округлите до целого числа.

Павел Иванович купил американский автомобиль, небольшой, аккуратный форд темно-синего цвета.
Это было утро четырнадцатого мая, тридцать четвертое четырнадцатое мая в жизни Павла Ивановича, когда он понял, что воплотил, наконец, в жизнь свои детские мечты.
Он стоял на крыльце своего дома на Графтон-роуд, и засунув руки в карманы брюк от calvin klein, и смотрел на свой новый, бликующий на солнце, темно-синий форд. Такой новый, что даже не верилось.
Когда Павел Иванович сходил с крыльца, то заметил краем глаза, как на ступеньках соседнего дома его сосед, мистер Как-Его-Там, прощается со своей женой, Сьюзен.
Сьюзен он знал хорошо. Особенно хорошо он ее знал, когда ее муж, Сэм Как-Его-Там, уезжал в командировки.
Павел Иванович незаметно ухмыльнулся краем своего красивого, четко очерченного рта (он никогда не сомневался в своих очевидных достоинствах) и подметил заметно выпирающий пивной животик у Сэма и полное его отсутствие у себя. Он широко улыбнулся и помахал соседям рукой.
Это было прекрасное утро. Fascinating. Adorable.
Солнце восходило, где ему и полагалось восходить, на востоке (тут Павел Иванович вспомнил свою недавнюю поездку в страну восходящего солнца и прехорошенькую Юми Сато, и улыбнулся), и картина складывалась самая что ни на есть идиллическая. Солнце золотило мягкий, свежеподстриженный сочный газон лужайки Павла Ивановича, солнце блестело в росе на лепестках роз, растущих в клумбах у дома Павла Ивановича, солнце отражалось в чистых стеклах нового автомобиля Павла Ивановича, и все было хорошо, и на миг Павлу Ивановичу представилось, будто солнце тоже принадлежит ему. В сущности, так оно и было.
В салоне автомобиля пахло кожей и, совсем немного, омывателем для стекол. Он нежно провел ладонями по приборной панели, по соседнему сиденью и, положив пальцы на ключ, и Павел Иванович вдруг почувствовал в себе столько неожиданной силы и вдохновения, что даже выдохнул, пораженный, но мотор все-таки завел.
Машина ожила и тронулась, а Павел Иванович в зеркале заднего видения заметил хорошенькую фигурку Сьюзен, идущей к своему дому, и Сэма, садящегося в свой черный мерседес.
Только и есть в этом Сэме хорошего, что его мерс, думал Павел Иванович, пока свеженькие, чуть припыленные после вчерашней поездки из салона до дома, шины форда шуршали по чистому асфальту. Солнце красило белые стены домов в персиковый, а Павел Иванович сдержанно улыбался. Он знал, что такая улыбка делает его невыносимо уверенным в себе. Женщинам нравилось.
Через пару минут Павел Иванович приобрел уже полную уверенность в управлении своим автомобилем, и, мысленно подбирая клички для него (он всегда мечтал о питомце, но как-то не было времени), заехал на мост Графтон.
Было 7:40 a.m. На восемь тридцать у него была назначена встреча с новым поставщиком, который обещал хорошее качество и цены почти на тридцать процентов ниже тех, по которым Павел Иванович покупал сырье сейчас.
Это было хорошее предложение.
Павел Иванович любил этот мост: на нем почти никогда не было пробок. Он вообще любил Окленд за эту спокойную размеренность жизни. Она давала бесценную уверенность в завтрашнем дне; что бы ни случилось на работе, Павел Иванович знал, что Окленд и Графтон-роуд всегда будут на месте. Живущая в доме напротив старушка всегда будет выгуливать бульдога, всегда у Сэма будет его пивное брюшко, всегда Сью будет звать его на кофе, когда Сэма не будет дома.
Павел Иванович все это очень ценил.
Он еще раз оценил все прелести сегодняшнего утра и остановился на перекрестке у светофора. Рядом встал красный старенький бьюик, за рулем которого сидел допотопный очкастый динозавр, как окрестил про себя Павел Иванович водителя - мужчину сильно послепенсионного возраста. Он вдруг почувствовал свое явное и безоговорочное превосходство над кем бы то ни было.
Ему сегодня исполнялось тридцать четыре, он был явно недурен собой, не женат (это было, по его мнению, несомненным плюсом), он девять лет назад выбрался из грязненькой, неумытой России и имеет теперь свою успешную фирму, хорошенький дом в спальном районе, любовницу по соседству, и новую машину.
Павел Иванович, дождавшись зеленого сигнала, стал аккуратно поворачивать, как вдруг под ложечкой у него что-то заныло, забилось сердце в испуге, мгновенно выступила испарина на лбу и в сгибах локтей, а под тканью пиджака и рубашки вздыбились волосы на руках. Машина дрогнула, поддавшись удару сбоку.
Он повернул голову вправо и увидел перед собой, ровно на один миг длиной меньше секунды (он успел подумать только о том, что боку его машины пришел конец) - испуганное бледное лицо мальчишки лет девятнадцати, пустое, бедное на какие-либо мысли, его расширенные зрачки, светлые кудри, и мотоцикл под ним, и его серую кожаную куртку.
Все это он успел рассмотреть и запомнить в деталях, и долго потом мучился кошмарами по ночам.
Павел Иванович въехал головой в боковое стекло и на какое-то время потерял сознание.
Очнулся он, как ему показалось, спустя вечность, но вокруг по-прежнему ничего не происходило.
Он, старательно борясь с головокружением и саднящей болью в виске, выскочил из автомобиля с другой стороны, испуганный не меньше мальчишки, захлопнул дверь и обежал машину.
Вмятину на глянцевом синем боку его новенького форда можно было сравнивать с воронкой от тунгусского метеорита. На парня он взглянул только мельком, увидел, что тот жив и отделался легким испугом, вдруг разозлился непомерно, и, схватив его за шиворот, проорал ему в лицо:
- Ты где ездить учился, тупица?!
Парень глупо хлопал глазами, тер затылок и молчал.
Павел Иванович оставил его сидеть на асфальте рядом со своим идиотским мопедом, и, охая, ахая и матерясь на родном русском, оценивал масштабы бедствия. Хотелось плакать.
- Я ж тебя убью, я ж тебя... ой, что я с тобой сделаю, ты ж сдохнешь... - ныл Павел Иванович, хватаясь за голову. - Она же новенькая была, новенькая...
Вокруг собирались зрители; кто-то заботливо поднял парня с асфальта и усадил на бордюр. Отвели туда и Павла Ивановича.
- Ты не расплатишься со мной, придурок, - сказал ему Павел Иванович тусклым и скучным голосом. Он понимал, что деньги, выплаченные ему по страховке, не покроют ремонт, а стрясти со студента больше у него не получится. Он же добропорядочный гражданин, вон, даже биту в багажнике не возит...
Парень ответил, глядя на него горящими ненавистью глазами:
- Fuck you, - и замолк, вытирая разбитый в кровь нос.
Павел Иванович вгляделся в это лицо и злость как-то схлынула.
Он вдруг все понял, и спорить на захотел.
"Совсем ты чокнулся, Паша, со своей машиной - медленно думал он, с тоской глядя на помятую дверь форда и вспоминая свои вопли пару минут назад. - Совсем с ума сошел. Подумаешь, машина. Главное ведь, что все целы остались".
Он вытащил из кармана своего пиджака от hugo boss голубой платок и протянул парню.
Тот сухо поблагодарил и приложил его к носу. Павел Иванович вздохнул снова: платок было уже не вернуть.
Между прочим, он был шелковый.
"Что, если бы не было бы меня уже, - спокойно и размеренно, без лишнего трагизма думал Павел Иванович, с отчужденностью глядя, как вокруг байка и форда ходят полицейские, оценивая ущерб. - А была бы уже куча биомассы внутри сплющенной синей жестянки? И так ведь все глупо".
Рефлексии всегда влияли на него самым странным образом.
Солнце по-прежнему светило на прежний сухой и чистый асфальт, парень все сидел рядом на бордюре, утирая шедшую из носа кровь, а Павел Иванович менялся, менялся полно, сильно и безвозвратно.
Так ему казалось.
Он вдруг решил немедля - прямо завтра, а лучше даже сегодня вечером, - съездить к матери в Воронеж. Уговорить Сью бросить Сэма и выйти за него. Перезвонить Юми. Перестать курить.
Павел Иванович достал из кармана красно-белую пачку marlboro и закурил напоследок. Все стало вдруг гораздо легче и как-то... проще.
Он подумал про те благословенные времена, когда катался на метро и горя не знал. Времена эти закончились не далее, как вчера, но Павел Иванович уже понял и осознал все плюсы подземных перемещений. По крайней мере, там было гораздо сложнее умереть в автокатастрофе.
Павел Иванович тихонько взвыл и потер ладонями уставшее, как будто застывшее лицо.
"Надо домой съездить, - твердо решил он. - Сегодня же. В Воронеж".

@темы: Проза

---

Записки сумасшедшего. Утро.

[Rain-Man]

Утро было промозглым, серым и липким. Снова мерзкие капли обволокли всё тело и сковали движения. Каждая попытка выпрямить руку, согнуть ногу заканчивается треском в ушах. Я слышу, как лопается моя липкая кожа. Весьма своеобразное ощущение, если честно. Многие месяцы, просыпаясь именно так, ты начинаешь понимать всю их прелесть. Ты чувствуешь себя ещё живым, находящимся здесь, а не где-то далеко за призмой времени и пространства. Тебя ещё могут ударить, унизить, ты можешь совершить проступок и убить. Ты всё это можешь. Да, я подобен Богу, когда решаю жизнь букашки, что уж там до человеческих судеб. Я их беру в руки, играю ими, как марионетками в театре, подбираю нужную музыку и заставляю плясать. Именно так, как я хочу это видеть, именно под те мелодии, что мне так милы. Пусть пляшут под звук моей трещащей кожи, пусть изогнутся в движении под разрушение моих тканей и вопли, вырывающиеся из моей глотки.

За окном светит солнце и лето в самом разгаре. Все такие довольные направляются к пляжу. Шорты, майки… Мне же по-прежнему нестерпимо холодно и я кутаюсь в огромных размеров свитер, надеваю кофту с капюшоном поверх и пару носков на ноги. Ставлю чайник и делаю пластинку громче, чтобы дрожали стёкла и не был слышен свой собственный голос, чтобы не были слышны звуки ломающихся дорожек мозга, всей это пакости, что проживает внутри.

Кофе обжигает, но совсем не греет. Даже вливая в него коньяк в диких пропорциях – я ничего не чувствую. Ни привкуса алкоголя, ни разливающегося тепла по телу – ничего. Вакуум сознания шепчет, что это мои трудности, но я кричу и бью кулаком в стену, ударяю ладонью по столику из стекла и он рассыпается мелкими осколками на пол, сквозь звон я ощущаю боль в ладони и вижу красное, стекающее по пальцам и пачкающее всё вокруг. Я заливаю краской пол и мебель, оставляю смешные следы на стенах, когда иду в ванну, пачкаю белый кафель и его окружение, но чувствую боль. Я могу поспорить, что почувствовал бы даже благородный привкус коньяка, если бы он не кончился ещё вчера вечером, если бы я не допил этот мерзкий кофе уже сегодня. Я бы точно смог почувствовать и ощутить его на кончике языка, сквозь дёсны и язвочки он проник бы внутрь и всасывался, всасывался, всасывался, пока не сожрал бы меня целиком. Он бы это делал, а красное бы кипело внутри меня, бурлило и заставляло греться моё тело, оно бы заставляло снимать всю тонну одежды с себя и подставлять липкую кожу солнцу. Довериться ему, отказаться от симуляций и вернуться к натуральному. Чёрт, я так этого желаю, что готов бежать в магазин и воровать. Воровать, только бы снова почувствовать всю эту теплоту, весь этот свет внутри, всё это проклятое утро.

@темы: Проза

---

Еvа

[Julber]

Ева, ты чувствуешь – губы мои дрожат?
Хочется скорчиться, съежиться, переждать.
Я бы сумел, но любовь, что острей ножа,
К горлу приставлена так, что не убежать.

Ева, ты девушка, женщина, самка, мать.
Ты же должна это чувствовать, понимать.
Так отчего ты стремишься меня сломать?
Сына, которого выносила сама.

Ева, ты ровня предшественнице - Лилит.
Что же ты морщишься? Где у тебя болит?
Дай поцелую, родимая, не скули.
Только не делай, как сердце тебе велит.
(Сердце, что рождено и умрет в крови)

Я бы ушел, но любовь, что острей ножа,
К горлу приставлена так, что не убежать.
Хочется скорчиться, съежиться, переждать.
Я просыпаюсь, и губы мои дрожат.

@темы: Стихи

---

Старенькое

[ozolizoli]

Алые паруса.

Смотри внимательно,
Ассоль красива и юна,
Смотри как Грей
Ложится с ней
На алых парусах

Как солнца свет
Чиста любовь
И истина чиста:
Смотри – совсем не видно кровь
на алых парусах.

Но знай, что здесь совсем не шелк
Скрывает суть вещей.
Будь парус бел,
Как первый снег -
Была бы кровь белей!

@темы: Стихи

---

[Jaya Jeeves]

говорит – осторожнее, снова дождь у нас, ехать опасно, дорога вся как во льду.
вечно, он говорит, как ты приезжаешь, туманы приходят и дожди проливные льют.
осколки фонарного света сверкают в лужах, словно рассыпали алмазный в них порошок.
но я-то знаю, что если дождь и туман, когда приезжаю, значит, город меня не забыл.
значит все хорошо.

@темы: Стихи

---

[raved]

А на земле как-будто ничего и не случилось.©

Из муравейника веником выметают медлительных муравьёв, непослушных темпу города ушлых. Стакан пуст, до краёв полон, душно тому кого ведут в полон.
Голубые щенки долго не живут, близко принимают к сердцу — быстро мрут, рутины гробовщикам добавляя. В середине мая ещё толком не стаял снег в головах, женщины, каблуками отбивая, топают в грязных сапогах по свежей весне. Время продолжает свой бег, на ногах у времени даже сандалий нет.
Маленького человека в шинели сделал из обезьяны труд. Дурость какая-то.

@темы: raved, Стихи

---

Рубин

[Элхэ.]

Темные силуэты в подвале. Точно неизвестно сколько их- молодых, старых. Они просто тени которые исчезнут с первыми лучами солнца. Я тоже исчезну. Осталась последняя ночь и я уже пыталась перейти два раза-запястья саднят

-ААААААА! выпустите меня, выпустите! Девочка колотилась о стены, топала ногами, извивалась на полу ужом и наконец затихла.

-Тише, не надо слез, не плачь и я расскажу тебе чудесную сказку...-я поднимаюсь со своего места и подхожу к ней. В свою последнюю ночь я хочу быть нужной хоть кому-то.
Маленькая, заплаканная девочка со спутанными волосами не реагирует, только лопатки на спине вздрагивают от судорожного, неостановимого детского плача.
-Когда-то давным-давно в одном городе жили две сестры и брат, -начинаю я историю;
Девочка немного затихает, прислушивается.
-Так вышло что брат и старшая сестра не имели детей- рыжуля смотрит на меня красными от слез глазами
и сует крошечный мизинец в рот,

-Так вот ,а младшая сестра родила .Девочку .Дочь.
Рыжая уже успокоилась и вовсю прислушивается.
-Понимаешь, та девочка она с самого рождения была необычной и другие люди знали об этом
и потому ненавидели ее. Люди ненавидят всех кто не похож на них самих.
-Понимаю.- малышка кивает- это примерно так же как меня дразнят за цвет волос
-Угу.- я соглашаюсь .-так ты будешь перебивать или слушать сказку?- спрашиваю ее .Девочка молчит и я продолжаю.
- Отец девочки бросил ее а мать никогда ее особо не любила и поэтому девочка выросла
очень...я подбираю правильное слово- отстраненной.Нельзя жить в мире без любви вот и она тоже не могла. Знаешь что она тогда сделала?
-Нет-рыжая качает головой.
-Она постаралась создать свой мир. Как создают его писатели, художники, поэты. Она хотела что бы он был чудесным- бегали единороги, порхали эльфы и все такое…а сама она очень хотела стать ведьмой. Но эта девочка была
необычной а созданный ею мир настолько реальным что в какой-то момент он открылся и...я снова стараюсь подобрать правильный термин
втянул в себя тот мир в котором девочка и ее родители и все ее знакомые жили раньше. Но это не принесло ей радости.
Я рассматриваю порезы на венах и задумчиво провожу по ним ногтем. Рыжая хмуриться.
-Почему не принесло? спрашивает она не понимая как может идеальный мир принести вред.
-Потому что когда она стала жить в этом мире она потеряла возможность влиять на ход событий в нем. Все кто был ей близок не смогли приспособиться к изменениям условий игры и умерли. Понимаешь? Мир теперь не такой каким она его придумывала. В ее мире никто не казнил ведьм.
-Да. -рыжая кивает так энергично что на секунду становиться похожа на маленькое солнышко
с разлетающимися в разные стороны прядками-лучами.
На секунду она замирает что-то внезапно понимая, прислушиваясь к себе.
-Я сейчас в ее мире, да? В том который она как-то создала?- уточняет она
-Угу.-я согласно киваю.
-А я могу отсюда уйти раз мне тут не нравится?- теперь она смотрит на меня очень внимательно,
буквально пожирает глазами.

-Могу создать свой мир?
-Сможешь если действительно веришь- я сажусь на корточки прижимаясь щекой к холодной стене.- Сможешь но только это очень больно.
-Не больнее чем будет завтра-рыженькая дергает плечом и смотрит на меня.- ты знаешь что инквизиторы сделают с нами.
Да детка, возможно что и не больнее. Я вздыхаю и протягиваю ей бритву которую с большим трудом спрятала от охраны.
-Вдоль вен, не поперек -говорю я устало. -И когда будешь уходить удерживай картинку мира в который собралась мысленно в голове, малышка.
-Рубин -поправляет она меня. -меня зовут Руби, Рубин.
-Рубин -я улыбаюсь. Девочке явно больно но она сдерживает крик, царапает стенку пальцами от боли. Глаза у нее закрыты.
Мне интересно -что она видит сейчас? Явно не то что я нафантазировала себе 15 лет назад при переходе.
Наконец тело обмякает в красной лужице- такая кроха и так много крови...
Я сильнее вжимаюсь в стену. Мне тоже хочется уйти. Осталось всего два часа до того как за мной придут и видит бог если он есть
бритва и новый мир намного лучше чем то что ожидает меня. Но я остаюсь. Потому что этот мир- мое чудовище. И это я придумала создавая этот мир что смогу перейти только один раз. Глаза закрываются от усталости и я засыпаю. Руби если ты и правда сильно веришь то иди и пусть удача поможет тебе.

@темы: Проза