Горько мне... Дегтем на хлеб намазываю Горькую ночь стоглазую, И от горечи корчатся чувства, Рассыпаются, прячутся в норы, Становится пусто... читать дальшеГорько. И нёбо и небо в огне, Чувства уходят, как воры, Оставляя меня пустой. Той я была, не той – Теперь не имеет значения. Моя пустота не лечится. Ночи течение Промывает мне череп, Что грязную кружку, И к нему беспорядочно мысли лепятся, Как ракушки К бортам корабля. Что еще скажешь? Бля.
Поманишь свет, и он Соскальзывает с крыш С капелью в унисон, И падает в ладони мне Внезапным осознанием во сне, Что спишь И видишь сон... читать дальше А после: встаешь с кровати, Темно, Без пятнадцати шесть. А сердце становится ватным И в нем - Ничего моего больше нет, Лишь смеющийся, яростный свет, И я - этот свет и есть. И так становится тесно, Что нет больше сил терпеть. Что-то рвется в груди, Наполняется треском эфир, Свет прорывается в мир. Жить - это значит гореть. Позади Чьи-то слезы становятся пресными, Засыхают на донце...
ты только скажи и.. я буду тебе приносить светлячков в ладонях на ночь заваривать чай из корней мандрагоры в нашем саду будут гулять трогательные пони и ручные горные львы вот только если дорога ко мне лежит через душистые травы и глубокие рвы то чтобы прийти к тебе мне как минимум нужно научится ходить по воде.
Помнишь, как это было не с нами - с теми, Кто отпустил на волю слова из горла, Утром проснулся, выбежал в поле голым Или всю ночь сидел на краю постели, Не выдыхая, слушая сонный голос.
читать дальшеСколько их было - светлых, смешных, игривых, Тех, кто во сне, смеясь, поднимался выше, Тех, у кого рассвет на ладони вышит. Меньшее счастье - солнце держать за гриву, Большее счастье, если тебя услышат.
Помнишь, как это было не с нами - с ними, Теми, кто не боялся идти на ощупь. Что может быть прекрасней, сложнее, проще? Новая полночь панцирь ненужный снимет, Где-то в груди огнями взорвется площадь,
Ты, оглушенный, будешь стоять на месте. Был ли кто рядом? Может и вовсе не был, Все это просто вымысел, сказка, небыль. Только однажды ночью проснутся вместе Двое, во сне случайно упавших в небо.
Что будет дальше? То, что бывает с каждым, Памяти не закрасить страницы белым. Помни, под утро песни мои слабеют, Но помолчи и я расскажу: однажды Серое небо выплеснет их на берег.
"Не говори мне sorry, душа моя, Я по-ангельски не говорю"(с)
Как-то вышло – уже отболело, ушло на покой. И зачем-то в ее горький кофе я лью молоко. Это просто какой-то нелепый душевный прикол - Память шутит над сердцем, когда ему так нелегко. И так горько и грустно, что хочется биться башкой.
читать дальшеНа какой-то заезженный фильм. На последний сеанс, Чтобы вспомнить, что есть еще мир, окружающий нас. С ней иначе. Я снова запуталась в именах. Так бывает. Целуешь мой лоб, говоришь, что больна.
Мой обычный сентябрьский вечер: вино и фундук. Я нечаянно бросила фразу, но снова не ту. Поцелуй твой осенний Снежинками тает во рту. Только как получилось, что в этом типичном бреду, Я по старой привычке, зачем-то целую не ту…
Условный полдень. Солярис отбросил тени. Добро и зло похоронены в той трубе, в колючках терна, застрявших меж А и Б, в разделе «И»- «История заблуждений».
Станция на ремонте: ржавеют краны, рушатся стены. Часы отмеряют сдвиг. читать дальшеПластырь латает лишенные плоти раны, А души хрустят под ногами, как гриб-дождевик.
По этой кунсткамере ночью шляются клоны земных созданий, заполнивших склеп пустот. На каждом - номер линии обороны. Без этого номера здесь никто не пройдет.
Мусор из всех обтрепанных, древних азбук Угольным пеплом кроет дощатый пол. Серая муть Соляриса безобразно комиксы лепит с тех, кто давно ушел.
Клоны послушны: свинцовая терапия. В шахматных плитках пола военный плац. У Харри в кармане коробочка энтропии вместо снотворного. Доза – в один абзац.
..Харри смахнет со стен паутину мифов, пепел желаний, сонную пыль веков, но сохранит под самым секретным грифом маленький снимок и томик земных стихов.
Она придет к тебе неслышно, Сметая звуки на пути. Ее увидишь – не опишешь, И лишь позволишь ей войти. ***Она проникнет в твои мысли, Отравой сладостной маня. И чувства в воздухе повиснут. Ты отвернешься от меня… И твой рассудок станет пылью - Бессмертным спутником дорог. И сказка обернется былью, Где покорить ее ты смог. Нежны уста, теплы ладони, Что лаской выкупают мир. И в синей бездне ты утонешь – Ее беспомощный кумир. Я молча отойду в сторонку – Мне не тягаться силой с ней. А в сердце защебечет звонко Ее капризный соловей. Польются валом реки страсти, И закружится голова, И для тебя умрет ненастье, И потеряют роль слова. Ты ей отдашься в полной мере, Сполна хлебнешь ее вина. Ты позабудешь свои цели, Ведь троном правит лишь она. Но вдруг вильнет хвостом, как кошка, Исчезнет в гулкой пустоте. И станет грустно, но немножко, Мне видеть слезы в темноте. Она была луной и солнцем, А оказалась лживым сном, Как славный чайничек без донца, Без молний страшный летний гром… Я младшей ей была сестрою, Но восхваляли лишь ее, И называли жарким зноем, И белым легким кораблем. Ее немая утонченность Сбивает с ног весь белый свет. Она любовь, а я влюбленность: Ответь мне: хуже я, иль нет?
читать дальшеТам, где нет ничтожеств и величеств, Там, где нет падений и побед, Там, где нет ни качеств ни количеств, Там, где тёплый и спокойный свет.
Там, где нет преград и расстояний, Там, где нет ненужных лживых слов, Там, где нет утрат и расставаний. Там, где только тихая любовь.
Там, где нет расчёта и расклада, Там, где нет награды и хлыста, Там, где нет вчера, сегодня, завтра, Там, где всё сейчас и навсегда.
Там, где ветер пламя не задует, Там, где время не порвёт струны, Там, где «я» и «ты» не существует, Там, где
Нельзя же вечно быть любезным и обходительным. Не успеваешь, просто не успеваешь...
Живя в столице, понемногу становишься скептиком. И всего ярче это сказывается на отношении к своей стране. читать дальше Грызня за власть, за деньги, митинги... Я бесконечно уважаю социально и политически активных людей - они радеют за Родину, хотят лучшей жизни... Все это проходит мимо. Моя жизнь в городе - работа-сон, работа-сон, и хорошо, когда получается выбраться с кем-нибудь в парк. Все больше тянет вон из города. В село, к бабушке. Утром проснуться рано-рано и пойти навстречу рассвету, по трассе, в поле. Высокая трава покрыта росой, липы вдоль дороги, где-то далеко кричит петух. И солнце. Поначалу можно смотреть на него прямо, не щурясь, и оно представляется большою белою таблеткой аспирина. И чем выше - тем ярче, лучи дотягиваются до обнаженных рук, прогоняют прочь утреннюю прохладу. Золотистый туман нехотя отползает к лесу, чтобы там растворится среди деревьев до следующего утра. И вот, когда ты стоишь посреди поля, такого чистого и необъятного, вдыхаешь прохладный утренний воздух, смотришь на небо, стремительно меняющее свой окрас с сумеречного серого до ослепительно голубого, осознаешь, насколько сильно любишь свою землю. Землю, на которой вырос, землю, на которой выросли твои родители, бабушки, дедушки,.. Городское пастеризованое не сравнится с домашним парным, коровкиным молоком. Пусть столичные цацы воротят носы, но мне нравится возиться с живностью - пасти бабушкину козочку, такую беленькую, ладненькую, глупенькую. Срывать самые вкусные листики с верхушек кустов и скармливать красавице, не давать ей жевать полынь, чтобы молочко не горчило. А если бабушка разрешит, так и подоить - плоды своих трудов еще вкуснее. А вы видели в городе звезды? Езжайте далеко, подальше от огней. Чем дальше от города, тем больше они затягивают, представляется, что можно смотреть на них бесконечно. И ни единой мысли в голове. Только черный бархат неба и мириады сверкающих точек. И кажется, что нигде такого больше нет. А потом представляешь карту перед глазами, и думаешь, что вся необъятная страна наша - это сплошь поля и туманы, липы вдоль дорог и шумливые березовые рощи, утреннее солнце и парное молоко.
Нельзя же вечно быть любезным и обходительным. Не успеваешь, просто не успеваешь...
- Мам! Смотри! - белокурое создание подбегает ко мне с куском ватмана, на котором мелками нарисовано дерево посреди синей травы. - Дашенька, а почему у тебя на рисунке трава синяя? - Это не трава, это же море! Разве не видно? - Дашка обиженно выпячивает нижнюю губу. И правда, как я могла не понять - синее, значит море. читать дальше - мама, а мы поедем на море, правда? - Конечно, у тебя ведь день рождения и мы договорились. - Я целую ребенка в макушку и фырчу - она изгибается и смеется - - Щекотно!! слишком мало времени. Слишком. Я отбрасываю темные мысли. - а ты уже начала собираться? помнишь что нужно с собой брать? - Юлю, медведя, купальник,.. - начинает перечислять Даха. Конечно, куда без куклы, и без медведя на море совсем никак. Дашка радостно засуетилась и побежала складывать "нужные" вещи. На следующей неделе ей исполняется пять лет. Я с ней всего год а уже "мама"... Радость моя, солнышко мое любимое, как же так...
В Воскресенье приехали на море, к тете Лене. У Лены большой светлый дом и трое детей - Даша быстро нашла с ними общий язык и они превратили дом в площадку для всевозможных игр. О эта буря эмоций на детском личике! Дашка была в восторге, когда увидела море! Но после более близкого знакомства пришла ко мне, и так обиженно - мааам, а оно невкусное! - Но скоро перестала замечать непривычную соленость моря. Во вторник мы отпраздновали ее день рождения - устроили пикник с Леной и детьми на берегу. Дашка - сластена - всю мордочку вымазала в шоколаде, но довольная была - как слон! А в четверг Дашки не стало. Я знала, знала с самого начала, еще когда забирала ее из приюта, где работала - счастье будет недолгим.Но сколько ни настраивайся - вся выдержка, все знания рушатся в один миг. Не будет, уже такого родного, беспорядка в комнатах, не будет сказок на ночь,... И не произнесет, такой родной и дорогой сердцу голос, простое слово - "мама".
Мать Тереза совершает смертный грех в чистилище(с)
Рыцарь закованный в латы из уличной брани Вышел на площадь, держа чёрно-белое знамя Он бы остался дома с котом и геранью Но через прорези шлема его неизбежно, Слишком отчётливо видится несовершенство Мира, которое в общем и целом его заело
читать дальшеРыцарь не чует, когда его снова накроет Конный он будет в этот момент или пеший В жилах струятся слова, разведённые кровью Рыцарь вскрывает вены, чтобы его отпустило Хохот толпы ударяет в уши безжалостно, мощно Рыцарь смеётся с ними, но о своём. Пересмешник
Дама самой высокой и чистой пробы Ставит своё клеймо на его обнажённые строки Смех его ценится публикой выше, чем слёзы Но ни то ни другое никто до конца не понял Дама надеется, впрочем, что он как хороший рыцарь Скоро возьмётся за ум и в кого-нибудь превратится
Рыцарь не хочет быть превращённым в павлина Или в скворца, в петуха, африканского попугая Рыцарь выходит на площадь, на самую середину И вены с текущими в них словами вскрывает. Вскрывает.
Если слово "мы" множественное число слова "я", то у нас шизофрения. Закон морфологии!
Ещё пару улыбок... Ещё пару улыбок… В далёком порту корабли ловят северный ветер… и отплывают на юг. Капитаны не терпят, моря не прощают ошибок; Здесь так много зависит от твёрдости, верности рук. Я смотрю через крыши в сторону южного порта, Однажды и я уплыву. Я из тех, о которых кричат «Человек за бортом!» И пытаются кинуть подальше спасательный круг.
…Будто там, за чертой, где едины вода и небо, В черноте, поглощающей свет, на краю дыры, Можно встать на колени и просто поверить слепо, Что за ней ожидают другие живые миры…
А от южных причалов, гружёные редкой снедью, Корабли отплывают домой, в свой суровый край, Где за каждым углом можно встретиться взглядом со смертью, А за каждой душой скрыт свой маленький солнечный рай. Будто здесь, на краю, где ночь длится по полугоду, Где причудливым северным светом залиты сердца, Можно встретить даже в страшную непогоду Своего палача… и - своего творца.
…Но однажды, проснувшись за гранью своей вселенной, От знакомых вещей теперь навсегда вдали, Оставаясь неизученной переменной, Мы будем стоять на Солнце и смотреть на закат Земли.
Никто не может любить тебя таким, какой ты есть. Потому, что тебя нет.
венера.
читать дальшеМне снилось, как чайки садились на наши трупы, Как выклевали глаза, оторвали губы, Как мы улыбались - наивно, нелепо, глупо - Горящему небу, тлели. Мне снилось, как пепел укрыл нас поверх одеяла, Как падали небоскребы, скрипя металлом, Как стекла летели и всё на пути разрезали, И мир больше не был целым.
Мне снилось, как люди ложились и засыпали, Как их разносило по рельсам, швыряло на шпалы, Как разливались реки, как море, шипя, пожирало Наши заблудшие души. Мне снилось, как ржавые баржи бросались на берег, Как ветер тащил по земле килограммы денег, Как кто-то кричал: "Довольно! Теперь я верю!" Но мир его больше не слушал.
Мне снилось, как время стирало с костей одежду, Как дети детей поедали детей безмятежно, Как море во тьме подбиралось, почти что нежно, И навсегда забирало. А помнишь, еще до того, как слова потерялись, Еще до того, как всё рухнуло и сломалось, Морфей целовал нас на ночь, едва касаясь, И мы засыпать не боялись.
Наш удел – лишь гонка с ветром. Если выиграем, будем сыты. В одиночестве мы побиты. Ну а вместе – лишь только в небо. Мы не знаем, как жить иначе. Если кто-то чужой нас спрячет. Мы ответим без грамма фальши. А потом навсегда уйдем.А потом навсегда уйдем. Мы не знаем, что значит дружба. В слово «верность» давно не верим. Нас давно закружила вьюга лести, грубости и метели. В каждом вое мы слышим вызов, в каждом вое мы ждем отвагу. Волк когда-то печали вызнал, ну а мы поделили влагу. Кровь на деле всего лишь жидкость, что течет между волчьей пастью. Стаю лишь напугает искра, стая не принимает власти. Наш удел, как зима ярится. Издеваясь над нашей долей. Мы как змеи не будем виться, мы же скованы вражьей волей. Стая терпит, и стая жаждет чуждой крови на блюдце синем. Нам остаться бы с ними вровень, если в нас закипает иней. Мы бежим от конца до края, и от края до поздней ночи. Стая воет, а я слепая. Где-то гром в небесах рокочет. Мы не люди и мы не звери. Волчья стая нас принимает. Люди хлопнут пред нами дверью, волки так же не поступают. Мы несемся навстречу ветру, ветер принял нашу победу. Волчья стая несется к свету, так надеясь найти ответы. Я за ними не поспеваю, каждый раз я сбиваюсь с шага. Мне бы с ними дойти до края, только края мне и не надо. Я не волчья, совсем не волчья. И душонка моя другая. Я от них отделяюсь ночью, на ходу забывая раны. Волчья морда уже не волчья, очертания рыжеют – лисья. Я лиса и не пара волку. Кто бы это помог осмыслить? Волчий вой за душу цепляет, я хочу повернуть обратно. Только я ведь совсем слепая. Я слепая и это страшно.
Ну а мы с тобой целый пуд съели Но не соли, А самого жгучего перца Что осталось от нас? Фото на антресолях, Да размеренный стук Очерствевшего сердца...