"Было странное ощущение, что если наступишь на гору, то провалишься глубоко под землю." (с)
1.Сыплет ли там снег? Люди ли? Москва. А жизнь идет, так: Багрово-пурпурной поступью По страницам многоязычного текста, По нотным станам. На мольберте неизвестного, Только в душе ощутимого, Но не всеми признаваемого Художника-Бога. читать дальше 2.А за окном еще не зима Тут в Казахстане В серо-желтой степи. В сером небе Газ. Ты, гази-гази, Завод не крупный – Злой. Лёд по кромке воды. В лёд лужи на тротуаре. А вода то откуда? А кто ж его знает?..
3.Тягой грузною, Неописуемо. В мысли! Самообвинения. Хватит уже. Грустная, А без очков тебе хорошо… Просто. Подумалось так. И глаза счастливые. Пусть. Будут видеть не все, Но какие они в этом яром тумане счастья.
4.Тут, ночью, Бессмыслие такое И тоска, бывает, Просыпается. Минорная музыка. Очки мои. Мерно лампочки, Светят, мигают – Индикаторы. Я живу еще Для этой системы.
Спок был Спокоен и всегда молчал, как будто нимой...
Звезды пели гортанно Над крышами темного города. Гордо И странно читать дальшеКачаются Руки Деревьев. Их пальцы Сплетаются в муке. И звуки Теряются В снежной тиши.
А вокруг - ни души. Я брожу по снежным Околицам И несу нежные Околесицы. Кто-то говорит - молится? Кто-то - да с жиру бесится. Дороги свиваются кольцами, Колесами грубо месятся. Снег, падая, больно колется. Небо вспорото бледным месяцем.
Сижу На холодной Лестнице. И жду, Когда все Закончится.
лиственность ощущений кроет с головой, осенней рефлексии постигая суть. ту, что по жизни всегда идёт второй, бездонным белым небом не спугнуть. читать дальшерадиоактивность мыслей - точка константы, корень из Пи, теорема Ферма. личное пространство, как форма субстрата, почернело - как толчённая сурьма. судорожное "хватит!" точно пульсирует - на зиму следует укреплять броню. та, что по жизни читает стихи грассируя, упрямо пишет оду декабрю. запланированный прилёт молодых снегирей улетучит из памяти старые встречи. появится кто-то новый, кто напомнит ей о ней - потерянной в этой осени, навечно.
читать дальшеЯ сижу на батарее И босые пятки грею. Может, это я старею? - Снова мысли ни о чем. Лихо тянется лениво, У него большая грива, И торчат два уха криво Над его покатым лбом.
Я чешу его небрежно, Лихо тычет носом нежно И мурлычет безмятежно Где-то в мой костлявый бок. Я прошу - ходите тихо. Не будите мое Лихо, Мою маленькую прихоть, Стерегущую порог.
Спок был Спокоен и всегда молчал, как будто нимой...
Падал снег. Мы сидели в квартире И смотрели в окно. Падал снег. читать дальшеСтало все в этом мире Черно-белым кино: Человек На затертом диване, Ненавидящий лгать. Человек С горьким кофе в стакане, Обещающий ждать.
Падал снег. Мы стояли на набережной И смотрели, как тонут снежинки. Посмотри, Мы такие счастливые на этих картинках... Не молчи, Мы ведь можем вернуться в начало! - Для чего? - Для чего?! Чтобы сердце дрожало От того,что такое - ни с кем, только с нами, Мы поднимем над городом алое знамя Любви, Словно пламя, Над крышами, - Нет, выше! - Над небесами... Или ну же, порви Шаблон, Скажи, что меня больше не любишь, Что мне выбиться в люди Не смоглось, Не получилось, Что я в человека влюбилась, А стать человеком не удалось? Слишком много - болтала, Ни к месту - молчала. И напрасно в начало Хотела вернуться опять. А может, не следовало и начинать?!..
Падал снег.
Падал снег. Ты стоял на балконе. И устало курил. Падал снег. И с пустого перрона Поезд прочь увозил Одного человека. Горечь кофе застыла На языке. Человек В снежный мир уходил Налегке. Падал снег. Падал снег. Падал снег.
"...Мы не об убийствах молчим часами, просто в тишине хорошо вдвоём. В этом тонкостенном хрустальном храме бесконечной нежности мы умрём." (с) Тара Дьюли
Змеям зимой тяжело согреться, мерзнут чешуйки, скрипя о снег. Чтобы любить, пригодится сердце: позже появится человек. Кровь холоднее январской стужи, больно от собственных мыслей, что ж, Если ты вдруг никому не нужен, значит, в систему закралась ложь.
Зимняя сказка светлее смерти, мир наряжается белым льдом: Помнишь, была идиотка-Герда, к полюсу топала босиком? Сердце звало по дороге страшной, сердце шептало: иди к нему. Тут, в общем, бестолку ждать отмашку - или тебе, или никому.
Зимние ночи темны и немы, чтобы суметь до весны дожить Нужно искру уронить в поленья, нужен огонь в глубине души. Кто-то на страже: прикроет спину, если пойдешь по пути судьбы. Позже научишься быть любимым, нужно сначала уметь любить.
Сегодня солнце бросает тень. И за окном так странно, Словно чисто, И можно видеть, как люди мыслят, читать дальшеПеребирают сотни смыслов, Меняют правду на простые числа. Так целый день. Кому не лень, Сегодня — смотрят, Сегодня солнце не способно Играться красками На масках. И люди целые. Впервые В моих глазах Почти пустые, Белесые и занятые. И мир вокруг как зимний сад. Я вижу словно личный ад! Но не горю, скорее — мерзну. Хочу назад. Домой, в кровать, под одеяло! И чтобы всех вокруг не стало! Так страшно еще не бывало... Алмазы в платье, словно звезды. Я в нем стою под бальным залом. Прости, сегодня все серьезно, Прости, что раньше не сказала: Сегодня дома ободрала Все зеркала. С вновь голых стен Я не смотрю в свои глаза. Сегодня солнце бросает тень...
читать дальшеЧто тебе нужно, человек-воздух? Морозно-мглистый, порывисто тёплый. Что тебя гложет, юноша звёздный? Как у Оскара, помнишь? И злой и добрый. Ты всё так же жесток с камнями и птицами? Всё так же условен в своих пристрастиях? Помнишь, ты глаза метко выколол спицами? Помнишь, устроил буф вместо причастия? Я буду собирать хроники, человек-искра, О твоей жизни - полной и глупой, О твоём принципе "отсутствия принципов". И немного о ходьбе - по твоему же трупу. Принц мой, ты слышишь? Недолго осталось идти, Скоро страна жарко-красных, манящих салютов. Несколько лет - наши узы, увы, не спасти. Встретимся позже - с твоей головой на блюде.
Вот, скажем, кто-то кому-то заехал в лоб кулаком. Это может быть оскорбление. Это может быть предательство. Это может быть подвиг. Меняются обстоятельства, меняется с ними и смысл. М.Семенова
Уснувшие улицы крепко хранят горечь тайн, Я ночь разделю на отрезки безудержных мыслей. Брожу переулками чьих-то безоблачных смыслов, Пока горизонт робким светом начнет рассветать.
Откуда берутся надежды осенней порой? Их красит Господь, на досуге рисуя пейзажи? А может, мы сами находим безумно-бесстрашно На черном холсте перемен иллюзорный покой? читать дальше Уснувшие улицы за руки держат меня Боятся они отпускать меня вслед за ветрами. Ноябрь каждодневно смеется над глупыми нами, И только дожди по асфальту беспечно звенят.
Но все это осень — она иронична до слез, Ей некогда жить из-за писем о скорой кончине. Безумен ноябрь просто так, безо всякой причины, А смерть так заразна, пусть даже она не всерьез.
Мне говорят: "Ты красивая". Я вам не верю. Мне говорят: "Ты весёлая". Откуда вам знать? Откуда вам знать, что за закрытой дверью, Там, куда самым мощным эхолотом не достать? читать дальшеТам, где покойники бродят рядом с живыми, Раскачиваясь на нитях нервов и вен, Срываясь под сирену разрушенного Сайлент Хилла, Скользя тенями по остаткам его стен. Мой параллельный мир - вам туда нельзя, А вы всё лезете, как будто это что-то изменит, Оставляя щель, в которую рвётся сквозняк, Привнося надежду, свет, мечту и прочие дребедени. Вы субъективны, оценивая красивую обёртку, Не задумываясь - а, может, вот оно, чудовище из снов? Оно стало наивнее, его когти растёрты, Но оно было, есть и будет, если ничего плохого не произойдёт.
Я красива, как бывает красив траурный цветок, Перевязанный дешёвой лентой цвета мадженты, Как подрезанный сутки назад колосок, Ядовито-жёлтый, источающий убийственные аллергены. Я весёлая, как ива на территории заброшенной усадьбы, Которая довольно отбивается от ворон, теряя ветки. Как испанцы, пленившие гордого Атауальпу, Не добившись от него ни слова, окружив золотой клеткой.
Я красивая - да. Я весёлая - да. Я буду такой, иначе фол, иначе скука. Я красивая - нет. Я весёлая - нет. Я просто долго репетирую роль пустого звука.
Спок был Спокоен и всегда молчал, как будто нимой...
Я, наверное, самый богатый человек на свете. Только вот толку-то? Все, что у меня есть - не моё. А почему? Потому что я работаю казначеем в своей маленькой волшебной стране. Я владею всем золотом лепреконов, всеми жемчужными нитями русалок, яйцами фениксов, перьями финистов-соколов, мотками золотых нитей Румпельштильцхена и слитками лунного серебра. Да и правда, разве пойдешь с таким в магазин, скажем, за колбасой? То-то же. Вот и чахну я над этими золотыми горами день-деньской. Кушать-то хочется. А денег - кот наплакал. Ну не смешно ли? читать дальшеМой предшественник так и зачах на своей работе - трудяга был, ух, всю жизнь свою ей отдал! Никто уж и не помнил, кто был казначеем до него - поговаривали даже, что бессмертный он. Местные, правда, невзлюбили его, странным считали, а за глаза прозвали Кащеем. Ну да это понятно, народ у нас тут неграмотный попадается, кто-то и слова-то такого КАЗ-НА-ЧЕЙ в жизни не слыхал. "Кащей" как-то проще, роднее что ли. Тот бедолага на старости лет совсем свихнулся от скуки и голода, похитил себе девушку, - Василисой, кажись, ее звали? Впрочем, тут все поголовно Василисы, Алены да Марьи, так что не суть, - усадил в башне над золотохранилищем и чуть ли не до смерти ее заговорил, запоил чаем и закормил печеньем. Впрочем, девушка не особо-то жаловалась. Но тут как раз нагрянул ее жених, разразился скандал, ну и убил он несчастного Кащея в пылу ярости. Потом ходил, извинялся, родственникам деньги выплачивал. В тюрьму его не посадили - парень хороший, добрый, раскаялся, убивать не хотел, кто ж знал, что Кащей такой хлипкий окажется? Да и в состоянии аффекта находился вроде - то-се, невесту украли как-никак. В общем, так я тут и оказался. Как старик умер - стали люди думать, кого на это место посадить, работа-то неблагодарная. И кто-то припомнил, что предыдущий казначей приходится-де мне троюродным дядей четвероюродного брата единокровной сестры моего двоюродного прапрадеда. У нас родню не забывают. Так что сказали мне: ты родственник ближайший, ты и наследуй. Я и унаследовал. На самом деле работенка скучная. Не будь нынче интернета - совсем с ума сошел бы, как мой дядька. Но он еще и стеснительный был до жути, с людьми разговаривать боялся, вот и тронулся умом впоследствии, я же люблю выходить иногда, разговаривать, спрашивать, как у человека дела. Да и по скайпу с друзьями болтаю помногу.
Вечером я выхожу гулять, включаю плеер и слушаю тишину. Ну, не тишину, конечно, нет, на самом деле это последний альбом Русалочки, записанный уже на суше - выдержал в "Меломане" настоящую битву за этот диск! Хожу по улицам, леплю из снега снежки и крошу их на асфальт, чтобы Кай поскорей нашел дорогу домой. Я знаю, что ему нравятся больше правильные кристаллические формы, чем крошки. Впрочем, прохожие тут же смешивают мои тщательно слепленные льдинки с мокрым грязным снегом на тротуаре. Похоже, Каю придется-таки подождать Герду. По вечерам пробки, и она, как обычно, опаздывает забрать его из детского садика. Снежная Королева Герду не любит, ей всегда приходится задерживаться допоздна из-за того, что один Кай остается в продленке. После прогулки я сажусь на автобус и еду домой. Леденцовые окна слегка искажают мир снаружи, а запотевая, подтаивают и становятся липкими. Зато потом, когда снова становится холодно, они застывают причудливыми узорами. Ужасно хочется лизнуть или откусить кусочек, но Леденцовая Ведьма последнее время ужасно зла после того, что сделали Гензель и Гретель с ее крышей, поэтому я не рискую - и не посмотрит ведь, что единственный на всю страну казначей, съест живьем за милую душу. Я возвращаюсь домой, открываю дверь и бросаю взгляд на календарь. Скоро день рождения у Медведя. Я сажусь за компьютер и скачиваю мастер-класс по валянию. Хочу подарить ему самодельные валенки - уже почти зима, а у него ужасно мерзнут лапы. Похоже, толи у Беляночки, толи у Зоряночки развилась аллергия на шерсть и Медведю придется пожить на улице, по крайней мере пока. Может, успею навалять варежки. Кто-нибудь вообще в курсе, варежки валяют, нет?
Слышу внезапно колокольчик. Кряхтя и лениво потягиваясь, встаю со стула и накидываю куртку. Быстро вскальзываю в сапоги - хорошие, добротные, у самого Никиты Кожемяки покупал! - и выхожу на улицу, открываю калитку... На порожке стоит, кутаясь в широкий шерстяной платок, Алёнушка со своим братом Ванькой. Девушка неплохая, смышленая, ей бы учиться пойти - в университет или куда, да вот жизнь заставила, как говорится, тянуть на себе семью, брата... Братец у нее, на самом деле, тот еще козел. Налакался какой-то дряни, а потом и травы нажрался... кажется, у него это наследственное. Вот теперь Аленушка и бегает по знахаркам и ведьмам, на лечение все сбережения свои тратит, всю получку отдает. А Иванушка - хоть бы хны. В последний раз она его в больничку в буквальном смысле за рога тащила. - Кащеюшка, миленький, тут дело такое... мне к воскресению расплатиться надо с колдуньей, обещалася Ванечку вылечить, да у меня денег не хватает... ссуди на недельку, а? Я верну, вот те святая пятница, не вру! Смотрю в эти огромные голубые глазищи, полные взаправдашних слёз и вздыхаю. Ну вот что с ними поделаешь. Разворачиваюсь и веду их в дом. Аленка трещит привычно, "Ванечка" ее мычит что-то нечленораздельное, опять под кайфом, наверное. Ну а что делать? Дома одного не оставишь же... Пока ищу ключ от сейфа, Аленка успевает пожаловаться мне на свое житьё-бытье и пересказать все нынешние слухи. Под конец, всхлипывая, опять переключается на Ванечку. - А что к Яге не пошли? Она поди дешевле взяла бы, чем эта... как ее? Ну, не важно... А по знакомству так может и вообще бесплатно? - спрашиваю, не оборачиваясь, пытаясь найти нужную бумагу и перо в ящиках стола. - Ой, да что там... ей сейчас не до нас... Она уже старенькая, кости хрупкие... взялася она двор подметать намедни, как замахнулася - так и упала, а нога и подвернулася, говорят, перелом, ага... Все сделали, гипс наложили... дети бегают теперь вокруг ее двора, дразнятся: Баба-Яга, Костяная Нога! А ей обидно же... - смотрит на меня пристально. - Ты что-то похудел как-то... ешь-то нормально? Не забываешь? А то кожа да кости! Знаю вас, мужиков, вечно вы чем-нибудь заиграетеся, а поесть забываете... Ванечка вот тоже... Улыбаюсь и мотаю головой. - Да ем я, ем... Вот, возьми, вот здесь укажи сумму, вот тут моя подпись, вот тут - твоя... Алёна смущенно хлопает ресницами и выводит робкой рукой на документе корявые, неровные буковки, как у ребенка, только научившегося писать - Алёна Ивановна, на месте подписи ставя маленькую буковку "А". Я выдаю ей искомую сумму и она тут же рассыпается в благодарностях. - Ох, Кащей, спасибушки тебе, вовек не забуду! Верну через седьмицу, отцом-матушкой клянуся... - начинает тараторить она. Устало бормочу сквозь зубы: Казначей, казначей я! Алёна хлопает глазами, забавно хмуря брови. - Ну что ты... ну что ты... я уж привыкла... а к словам заумным и не приучена... Ну что ты... не обижайся, ага? Кащеюшка... Ну вот что с такой поделаешь? Не обижайся... а мне вот обидно, да! Обидно! Ну что ко мне все по должности да по должности? А у меня и имя, между прочим, есть, меня, может, вообще Алексеем Игоревичем кличут, а они всё казначей да казначей... тьфу ты! Кащей да кащей... хоть один бы правильно произнес!..
Провожаю Алёну с Иваном до ворот, перед калиткой, уже прощаясь, вспоминаю внезапно одну мысль, которая не так давно пришла мне в голову. - Эй, Алён... вы это... когда Ивана перед походом к знахарке стричь будете, ты шерсть не выкидывай, ладно? Алёна удивленно морщит лоб и шмыгает носом. - Зачем тебе? - Да на подарок там... хочу валенки свалять... Она звонко заливается смехом. - Дурной ты, Кащей, кто ж с козьей шерсти валенки валяет? - Ну, а я вот валяю... - смущенно бормочу я. Девушка еще раз прыскает в кулачок и кивает. - Хорошо, я не забуду. Они уходят в ночь, и я смотрю несколько минут им вслед, затем, ежась, кутаюсь в куртку и иду домой. Кто бы что ни говорил, а я люблю свою работу.
Спок был Спокоен и всегда молчал, как будто нимой...
Мне иногда Просто необходимо Кого-то любить. читать дальшеЯ нахожу себе жертву, Влюбляюсь, Тоскую, Страдаю, Ревную, Сияю, Люблю Люблю Люблю Люблю А потом забываю - И всегда К тебе возвращаюсь. Тебя почему-то любить Совсем не тяжело, Как быть бы могло Со всеми Теми, Другими, Странно чужими, Но всею душою любимыми. Впрочем, Речь совсем не о них. Вечер затих, Прикинулся ночью, И я снова думаю о тебе. Наверное, это неправильно И некрасиво, Но каждый раз тебя вспоминаю, И думаю о судьбе, С жаром Шепчу: Спасибо, Спасибо Спасибо Спасибо За то, что ты рядом, За то, что любить тебя совсем не сложно, И даже более того - невозможно Тебя не любить. Да и правда, чего еще надо? Просто быть. Просто рядом.
Эта осень - простуженный джаз. Эта осень струится водой ледяной. Милый мой декаданс порастает дичайшей травой. читать дальше Эта осень - простецкий кабак. Эта осень - дешёвый портвейн. Эта осень - ментол и табак, и отсутствие всяких идей.
Эта осень - живой человек. Вместо космоса в пустоту на стене прорастает побег. Этой осенью я не засну.
ЗАБЛУДИВШИЙСЯ ПОЭТ В своих мечтах я с курса сбился, Стихи писал и заблудился, Куда я шел, не вспомнить боле. Всё грезилось: а вдруг Парнасы Мне покорятся все и разом, И примерял стихи, как роли. Но нет ни зрителей, ни зала, И только дворник у вокзала Махнет приветливо рукой. читать дальшеИ раздраженно, точно спьяну, По сторонам надменно гляну, А город словно не такой, Как был вчера. И над рекой Клубятся призраки былого... И сжав нательное распятье Не перестану повторять я Меня измучившее слово: Поэзия... Поэзия! И незнакомо лягут тени, Да вместо запаха сирени Пахнёт нездешним духом фрезий. И с удивленьем обнаружу, Что небо, отразившись в луже, И есть – поэзия моя. И голос, нежен и спокоен, Слетевший с дальних колоколен, Раздвинет грани и края. А на коленях возле лужи Поэт останется. Контужен? Но это – тень. Не я, не я...
Спок был Спокоен и всегда молчал, как будто нимой...
когда я кричу тебе, я зову тебя, иногда ты оборачиваешься. читать дальшенеужели ты слышишь мой безмолвный вопль: "Обернись Обернись Обернись Обернись Улыбнись мне!" ? Может быть, мы на одной волне? твое имя - мантра в моей душе, она бьется в ушах, На кончике языка танцует во мне. прорывается вне пределов моего тела шестью звонкими звуками: двумя гласными И четырьмя согласными. И она сильнее Всяких духовных практик и ошо Я твержу и верую - Все будет хорошо! И ведь подумать только! - всего лишь имя Делает таких дурочек, как я, живыми!
Спок был Спокоен и всегда молчал, как будто нимой...
Я, наверное, чудовище страшное, Из детских кошмаров... Да-да, я хочу съесть небо... Да-да, я хочу съесть солнце! А затем и луну... А потом закусить облаками И запить проливным дождем!..
читать дальшеЗнаешь, а я неплохо живу этой осенью. Любуюсь природой, слушаю море. Курю "Море". Вечное море. Бетонная стенка с кока-кольной пенкой. Гранитный холод воды и ветра - не забыть купить жёлтые гетры на осень, чтоб было - Гуляешь, ни о чём не думаешь, Гляди, а тебя уже волной смыло. Не тебя, меня. Я же о себе, как обычно. Хотела упомянуть про Битлз, Да слушаю арфу И кутаюсь в тюрбан из красно-чёрного шарфа. Я всё такая же смешная: Всё так же радуюсь печенью и конфетам. Всё так же мечтаю о лете - отдых, каникулы, солнце и всё такое - Я готовлю разные вкусности, Искупая те гнусности, Которые бездумно делала - или осознанно? - А ещё я скучаю. Просто скучаю. И это нормально. Спускается темнота. Туман. Наушники разрываются от Дюран Дюран. Мне пора. Я так ничего и не успела сказать. Поздновато что-то вышла гулять.
В наши окна яростно бьётся дождь, В наши двери колотят тысячи рук, Даже пол уходит у нас из под ног, А под полом нас ждёт терпеливый спрут.
Умереть по-геройски, кто не мечтал, С громким кличем бросаться в смертельный бой. Только мы всё равно убежим в подвал И от страха забудем, кто мы с тобой.
Прижмёшься лбом к холодному надгробью, И слёзы больно щёки обожгут. Она была Единственной Любовью, Но этот путь – её последний путь. Рукой проводишь по плите могильной, Нет сил сказать прощальные слова… Её любил так нежно и так сильно… Она мертва. А я ещё жива.
Спок был Спокоен и всегда молчал, как будто нимой...
Осенние медные птицы, Скользящие в брызгах рассвета. И запах угасшего лета. И щебет озябшей синицы. И огненно-ржавые крыши, И неба хрустальный купол. Сплетения улиц застывших, Присыпанных снегом скупо. И танец корабликов хрупких, Кружащих в дыхании мятном. В карманах - озябшие руки... ...Я в осень тону безвозвратно.