[m-u-s-a]

Часть I: Однако, полночь, Адмирал.

Часть I

Адмирал, вы разбиты. Как это ни грустно,
Отвернулась удача сегодня от вас;
В вашем сердце темно и пронзительно-пусто:
Все как есть – без обид, без прикрас…
Вам бы переиграть – только целься не целься,
Не подменишь значков на игральных костях!
Пусть вино при свечах романтично донельзя,
Вы – в плену, хоть почти что в гостях.

В это доме все время гостит кто-нибудь –
Не стесняйтесь, коль вам довелось.
Знать, беседа длинна – я налью вам вина:
Добрый вечер, мой пленник и гость.

Адмирал, вы устали. Вас мучают раны;
Тело – бог с ним, душа кровоточит сильней!
Вы в бреду повторяли, - что вовсе не странно –
Имена кораблей и людей…
Адмирал, в этот час – пью за ваше здоровье:
Лучше будьте здоровы, чем будьте мертвы!
Ведь без вас, признаюсь, скучно станет на море,
Ведь противник достойнейший – Вы!

По погибшим мечтам я советую вам
Слезы морю оставить на соль.
Ничего не надо – просто пейте вино
И забудьте на время про боль...

Улыбнитесь мне вслед ледяными глазами,
Утопите печаль в терпком черном вине;
Я всегда буду рад снова встретиться с вами,
Даже если опять на войне...
Не слепите меня блеском северной стали –
Знаю, горько глотать поражения яд!
Только вы, адмирал, до сих пор не сказали,
Отчего так спокоен ваш взгляд?

А разгадка проста – ваша совесть чиста,
Не запятнана грязью измен...
Вас спасет лишь одно – просто пейте вино,
И забудьте на время про плен!
(с)Канцлер Ги

Пуля навылет пробила мне предплечье, оставляя за собой адскую полосу грубой боли. Я не успел даже толком ее почувствовать – кто-то из британских матросов с силой ударил меня сзади по затылку. Последним, что я смог разобрать в этой суматохе, оказался Грей. Он пулей вылетел из своей каюты, на бегу выхватывая шпагу. Потом - свет исчез.

...Гулкие звуки чьих-то шагов как-то неестественно медленно прервали эту вязкую тишину. Захотелось встать и увидеть, кому я обязан таким пробуждением. Хотя, какое тут «встать», разомкнуть веки и начать осмысленно дышать и то было проблематично. Голова кружилась и болела, я не чувствовал ни рук ни ног. Топот отзывался в ушах резким гулом, тело предательски меня не слушалось. Наверное, я еще долго оставался в таком полусознательном трансе. Перебарывая боль, я через силу заставил себя собраться и попытался открыть глаза. Получилось, правда, не сразу. Ничего, собственно, не изменилось - темнота, окружавшая меня, не спешила растворяться. Снова шаги. Теперь звуки различались четче. Дьявол подводный.
Чуть правее меня пробивался неровный желтый свет. Прошло еще какое-то время, и я смог разглядеть в нем огоньки свечей. Мир вокруг проявлялся, наполнялся звуками и выныривал из объятий темноты.
Мерные шаги, шум моря и запах красного некрепкого вина. Это капитанская каюта.
Я поднял глаза.
На другом конце комнаты, оперевшись рукой о стену и устало опустив голову, стоял человек.
Мне хватило доли секунды, чтобы узнать его. Тонкие, почти женские очертания узких плеч, худощавое телосложение и совсем еще юношеские черты лица. Адмирал Грей задумчиво смотрел куда-то вдаль над моей головой.
Мои руки непроизвольно сжались в кулаки. По телу прошла полоса дрожи, отозвавшаяся болью по всему телу. Голова трещала с такой силой, что у меня снова потемнело в глазах. Я подавил накатывающий к горлу стон и сделал отчаянную попытку встать, но плечо мгновенно пронзила тупая режущая боль, буквально откинувшая меня обратно. Дьявол!
- Добрый вечер, Адмирал.
Джеймс Грей неторопливо отделился от стены и подошел ко мне.
- Не делайте таких резких движений, мы Вас едва живого вынесли из боя, поберегите свое тело и дайте ему хоть немного покоя,- Боже, сколько меда и яда в этом насмешливом голосе. Ублюдок британский.
Аккуратно, стараясь не дергаться, я протянул ладонь к своему правому плечу. Руки тряслись и не слушались. Рана оказалась совсем неглубокой (даже странно, откуда такая адская боль), будто пуля прошла по руке вскользь.
- Вы потеряли много крови,- словно читая мысли, разъяснил Грей,- а в остальном... Это лишь царапина. Как же Вас корежит,- короткая ухмылка.
Я вновь окинул его взглядом. Левый глаз Адмирала был скрыт повязкой, на шее зияла совсем свежая сабельная рана. Цвет лица был поразительно мраморно-белым. Как покойник в полнолуние, разве что не воняет гнилью.
"Задели сонную артерию" - догадался я. Ярость подкинула мне еще немного сил и я смог разомкнуть губы.
- Я вижу,- слова давались мне с трудом, в горле совсем пересохло,- Вы все еще живы.
- И я раз видеть Вас, Д'Арвэн!- он рассмеялся дьявольским смехом,- Да, как видите! Я жив, чего и вам желаю.
Адмирал подошел к небольшому шкафчику на стене и достал оттуда два хрустальных фужера.
- Будьте моим гостем сегодня, Мишель,- алое вино крошечным водопадом мгновенно наполнило их,- Прошу Вас.
- Если Вы меня отравите, я вас убью.
Очередной приступ хохота накрыл капитана «Рояла». Фраза получилась до смешного дурацкой, я успел пожалеть, что вообще открыл рот.
- Ладно, допустим, Вы еще не до конца очнулись…
Он протянул мне бокал. Как во сне я принял вино из его рук, медленно поднес к губам и сделал глоток.
Мой флот. Мои матросы. Что с ними? Где они? И где, черт возьми, я? А эта портовая крыса, что он…
От вина становилось будто бы легче. Я поставил опустевший бокал на стол.
- Я в плену?
Грей пожал плечами.
- И да, и нет. Вы проиграли сражение, и мы пленили вас. Но вы гостите у меня в каюте. Такого пленным не дозволено.
Все мои вопросы мгновенно исчезли. Я откинулся на спинку кресла и прижал ладони к лицу. Тело тут же напомнило мне о себе, щедро наградив еще одной порцией боли. Стиснув зубы, я ждал пока волна судорог спадет.
Значит, мой бой проигран. Матросы либо убиты, либо взяты в плен. Как и я. Черт возьми, этот подонок…
Джеймс Грей сделал глоток из своего бокала и напряженно вгляделся в мои глаза.
- Поздно убиваться,- фужер мягко опустился на поверхность стола,- прошедшего уже не вернуть.
Меня немного напрягала забота в его голосе. Он что, издевается?
Я опустил руки. Посмотрел бы я на тебя, мальчишка, если бы ты оказался на моем месте, если бы твои люди остались гнить на дне океана, если бы твой «Роял» отправили к дьяволу-Джонсу, умирать к чертовой матери!
- А жаль,- отозвался я сквозь зубы,- Как жаль, что наши слова не воскресят мертвых.
Адмирал резко развернулся ко мне спиной.
- Теперь расскажите, чего вы от меня хотите,- потребовал я.
Мне хотелось пристрелить его здесь и сейчас. Этот подлый трус, этот щенок, нарушивший слово и погубивший моих людей. Этот лжец, сыгравший на моей добродетели, этот подонок, стоящий совсем рядом! Я проклинал свое тело за немощность, за слабость, за невозможность даже подняться!
До этого напряженные, плечи Грея опустились. Он провел рукой по неровной поверхности стены и чуть повернул голову в мою сторону:
- Поговорите со мной.
В ночной тишине это просьба прозвучала из его уст едва ли не жалобно. Весь гнев на этого человека, что черной смолой копился у меня в душе, бесследно испарился.
Юный Адмирал вернулся к столику и вновь взял в руки свой бокал.
- Поговорить?- переспросил я. Мысли совсем сбились. У меня оставался шанс на то, что англичанин по крови, он мог ошибиться в произношении слова, имея в виду что-то иное, но...
-Именно,- он поднял на меня свой огромный, пронзительно-карий глаз, один, не скрытый повязкой,- Я прошу Вас.
Вот дьявол…

***

- Да Вы бы прикусили свой язык! Моя страна…
- Ваша страна, адмирал, сборище стервятников и честным людям во Франции делать нечего!- огрызнулся Джеймс.
- Не Вам говорить о чести! Уж где-где, а в Англии процветают самые грязные законы,- парировал я.
- Ха! – он одним прыжком забрался на стол и уселся на его краю,- Законы жестоки, да люди у нас почище Ваших…
- Да что Вы?! Сударь, я столько раз брал в плен британских офицеров. Перчатки-то белые, да ночи они проводят в постелях своих сослуживцев, как шлюхи последние…
- Да полно Вам чушь нести, мои матросы ка…
- …Интересно, Вы меня к себе в каюту притащили оттого, что боитесь будто они и со мной могут сделать то же, что друг с другом вытворяют?
- Вы бы помол…
- Я ж такого, как у английских моряков нигде еще не видел, неужто так тяжко на море да без женской ласки, что ваши морские псы находят тепло в койках друг у друга?
Грей будто собственными словами подавился. Но тут же нашелся и невозмутимо ответил:
- Ну это вы, французы, выглядите как бабы, а мои парни уж подождут до портовых шлюх…
Не знаю, сколько еще могла продолжаться наша милая беседа, но Грей вдруг замолчал. Он вообще был со странностями…
Ночь показалась мне слишком короткой. Когда за стеклом иллюминатора стал едва заметно алеть рассвет, капитан спрыгнул со стола.
- Утро, мой Адмирал,- Джеймс подошел ко мне,- Нам пора.
- Куда?- оторопел я.
Этот человек действительно сумасшедший, ну куда, тьма меня побери, можно спешить в открытом море?
- В камеру. Или Вы надеялись сидеть у меня в каюте и днем? Нет, простите, но при всем уважении, моя команда не поймет,- он улыбнулся, - да и Вы не только мой гость, но и мой пленник.
Да якорь Вам в палубу.
Я кивнул и, опираясь на ручки кресла, стал приподниматься. За прошедшую ночь мне стало намного лучше. Силы еще не вернулись, но управлять своим телом я уже мог спокойно. Грей подхватил меня под плечо. И очень вовремя, ноги за столько часов почти недвижного сидения отекли и почти не держали меня. Мышцы на теле Адмирала напряглись и я в который раз удивился слабости его тела. Ведь все-таки он еще совсем мальчишка. Ни за что не дам ему больше девятнадцати лет. Я видел, как тяжело ему было держать на себе весь мой вес, хотя он и пытался не подавать виду.
Почти завалив мою руку себе на плечо, Грей медленно довел меня до камеры. Я вошел туда, держась за стальные прутья и шумно сел на кровать в углу. После роскошного адмиральского кресла она показалась мне совсем деревянной.
- До встречи, Адмирал,- попрощался Грей и захлопнул дверь. Послышался противный скрежет ключа в замке и звук удаляющихся шагов.
Иди, иди, щенок…
Я откинулся на кровать и закрыл глаза. Этот человек дьявол. Быть может, это говорила во мне злость и досада за проигранную битву. Но, так или иначе, Грей был немного чокнутым. Он смеялся громким дьявольским смехом и постоянно ходил по каюте. Его будто тяготило спокойствие. Но при этом, он мог надолго задуматься, глядя куда-то вдаль и совсем не замечать меня. В такие моменты казалось, что прострели я ему сейчас руку, он бы понял это только когда его мысли вновь вернутся сюда.
Я перевернулся лицом к стене. Вот только одно не сходится… Если он дьявол, то почему говорить с ним так странно и мучительно легко? Захотелось громко и отборно выругаться. Вслух. Простым моряком я нахватался крепких выражений и до сих пор они просились наружу. Правда, крутиться приходилось постоянно в высшем свете, отчего словарный запас мой сокращался до слов «извольте» и «сударь». А ругаться хотелось грубо и со вкусом.
Мы говорили. Я еще не помню ни одной ночи в своей жизни, что была бы для меня такой же противоречивой. Сволочью он был редкостной. Но слова адмирала будили во мне то живое, внутреннее и человеческое, что спряталось глубоко внутри меня за последние десять лет на море. Кто же Вы такой, ублюдок британский? И почему пригласили меня в свою каюту? Зачем вам этот полуночный разговор под вкус немного терпкого красного вина? И что Вы за тварь такая?! А, вырвалось. Ну и дьявол с Вами.
Шум моря ласкал слух и усыплял уставшее сознание. Я закрыл глаза и сон мягкой пеленой заволок мои мысли в свои глубины.


***
А сегодня ты на удивление спокойно, море. Давно я не видел такой пронзительной тиши в твоих движениях...
Я отошел от решетки, закрывающей импровизированное окно моей темницы. Закатное солнце плавно опускалась под легкие волны; море темнело, теряя голубизну и приобретая все новые немыслимые краски. Лишь его мерный шум никуда не исчезал с наступлением темноты. Ночь ему нипочём...
Я сделал несколько шагов вперед. Вчерашнее наваждение прошло, и ночной разговор с капитаном все больше казался мне сном. Ведь такого не бывает, не так ли? Все это лишь жестокая игра сознания... Таких чертей не носит этот свет. Я вновь и вновь вспоминаю его речи, отрешенный взгляд в пустоту и тихие шаги по кабинету. Наверно, даже, лучше, что Вы - лишь сон мой, Адмирал. Отчего-то мне казалось, что с таким другом не страшно ни жить, ни отдавать концы... А вот врага такого другому врагу не пожелаешь. Такого ублюдка еще поискать надо.
Я усмехнулся своим мыслям. Реальность была страшнее. Кидая на самое дно и поднимая из глубин, она своею вольною рукой рушила судьбы и дарила счастье. По сути, фортуна была продажной своевольной шлюхой, если уж на чистоту. Не стоит смешивать иллюзии и правду. Недолго заблудиться и потерять себя в том страшном лабиринте, что обещает нам и верность и покой; мечты - они как ветер, и верить слову ветра... безрассудство.
Секунды капали, сливались в горькие минуты и утекали прочь. Рана на плече мешала моим мыслям, постоянно напоминая о себе жгучей болью. Терпеть больше не было сил. Я стянул с плеч камзол и оторвал полоску ткани от рубашки. Кое-как перевязав руку, я вновь сел на кровать и прислушался к своим ощущениям. Страшно хотелось есть. Тело нуждалось в пище, желая восстановить силы. Я огляделся. Если я пленник, то по крайней мере один раз в день меня должны были кормить. Догадки оказались верны - на полу у входа стояла миска с похлебкой, кусок черствого хлеба и стакан ледяной воды. В сравнении с моим капитанским ужином, эта еда была, конечно же, просто отвратной, но выбирать не приходится. Помнится, еще несколько лет назад, юнгой на французском корабле, меня кормили не многим лучше...
Хлеб оказался вполне съедобным, а размоченный даже приобрел какой-то вкус, похлебка же напоминала нечто среднее между простой пресной водой и водой с луком. Всего этого было, разумеется, слишком мало, но голод немного отступил.
Еще только проснувшись, я заметил, что пленившие меня не обыскивали: пистоль на поясе остался нетронутым, компас во внутреннем кармане - тоже. Это еще раз доказывало, что прошлую ночь я провел без сознания, никто бы не подпустил меня к Грею в запертую каюту с заряженным оружием. Или у капитана совсем снесло башню.
Лязг металла о металл заставил меня поднять взгляд на решетку. Приоткрыв дверь в камеру, Адмирал Джеймс Грей встал на пороге, задумчиво покачивая связкой ключей из стороны в сторону:
- Однако, полночь, Адмирал. Не составите мне компанию?- британец поглядел на пустую тарелку в углу,- И, пожалуй, сегодня я угощу Вас не только вином. А то еще сдохнете раньше времени…
Я фыркнул.
Мне казалось, что я тихонько схожу с ума...

***Нечеловеческий смех Грея в который раз раскатился по каюте. То ли открытое ими вино было крепче вчерашнего, то ли сама эта ситуация действовала на Мишеля опьяняюще, но он безудержно смеялся вместе с ним. Джеймс сидел на краю стола, поддерживая бокал тремя пальцами и повернувшись корпусом к французу. Все это вводило его в заблуждение: человек, которого он считал своим заклятым врагом, находился к нему так близко и смеялся так заразительно, что происходившее начинало клониться в сторону дурацкого абсурда.
Стараясь не обращать внимания на странный расклад карт реальности, д'Арвэн решил воспользоваться моментом чтобы получше разглядеть его. Недлинные русые волосы, собранные в хвост, местами выбивались из-под треуголки; глаза, пронзительно-карие, меняли свое выражение тысячу раз в минуту, так, что никто не мог даже предположить, как дальше повернется разговор двух адмиралов вслед за его настроением. Ростом Грей оказался немного ниже, чем казалось вчера, телосложением все-таки больше походил на девушку. Однако, все это его не портило, даже наоборот: все движения, жесты, слова и улыбки в сочетании с таким телом придавали ему свою, ни с чем не схожую красоту... Было в ней что-то дьявольское, от чего французу хотелось то ли помолиться, то ли дать ему по морде… Джеймсу, казалось, было лет девятнадцать, но пятнадцатилетняя разница в возрасте между ними совсем не ощущалась. Мишелю казалось, что он ведет беседы с человеком несравненно его старшим, прожившим долгую и тяжелую жизнь.
Британец отличался чистоплотностью: как вчера, так и сегодня, ни намека на щетину на его лице тот не заметил. Чуть помятый, но, несомненно, чистый камзол, белая рубашка... На его фоне, француз в запачканном, порванном на левом рукаве и испачканном кровью камзоле смотрелся жалко. Но стоит различать, кто здесь пленник, а кто - капитан.
- Сударь,- британец наконец отсмеялся,- я слышал много баек про себя, но чтоб такое... Нет, французы и впрямь бросаются словами и сеют сплетни как торговки на базаре. Интересно, что еще Вам рассказывали про меня? Я, право, давно не слышал таких сказок. Смотрю, французы во всем стараются походить на женщин, да?
д'Арвен пропустил очередную его колкость мимо ушей и задумался. Многие люди, от простых матросов и до дам светского общества обсуждали адмирала Грея, и, казалось, рассказано ему было все, что тот только мог когда-то слышать. Хотя...
- Хм... по Европе ходят легенды о Ваших делах любовных,- Мишель сделал еще глоток вина,- Говорят, Вы покоряете женские сердца, лишь раз взглянув на них. Один взгляд - и те уже на все для Вас готовы...-издевательски промурлыкал он.
Грей усмехнулся.
- Здесь Вы не столь далеки от истины. Вот только я не пользуюсь их милостью.
- Отчего же? - и вновь он ставит собеседника в тупик...
- Я верю в любовь, друг мой. В истинную любовь. С первого взгляда, с первого вздоха. А женщины, вздыхающие по нам с Вами... они не способны на нее. По крайней мере, я еще не встретил девушки, что могла бы любить по-настоящему, а не так, как того от нее требует общество, традиции и положение. Вся любовь светских дам не более чем временная игрушка, а мы для них - еще один экземпляр в коллекции завидных любовников...
Теперь настала очередь улыбаться французу. "И как у этого щенка беломордого получается, воплощать в слова те чувства, что живут у меня в душе? Как этот подонок проклятый может так тонко ощущать их, дьявол?.."
- Я понимаю Вас... пожалуй, и я жду такую девушку.
В каюте повисла тишина.

***
- Я слышал, у Вас есть сестра. Джил, если не ошибаюсь?
Разговор зашел на слишком опасную ноту, грозившую раненному Мишелю хорошей дуэлью, и чтоб хоть как-то подбодрить гостеприимного капитана, он перевел беседу на то, что должно было быть Грею близко. А самому французу не так опасно…
Адмирал неожиданно резко поставил бокал на стол и рывком встав, повернулся к нему спиной.
- Джейн,- поправил он, не поворачивая головы,- Ее зовут Джейн.
Сидящий в кресле адмирал не мог видеть, как до боли сжимает Грей руки в кулаки, как закусив губу и стиснув веки, сдерживает так рвущиеся наружу слова и слезы.


***

И вновь его действия выбили меня из колеи. Вот так на середине прервать разговор просто из-за того, что я ошибся в имени! Молокосос недоношенный! Я опустил руки вниз по ручкам кресла и вдруг понял, что пистоль все еще при мне. Положение было невероятно удачным: вот он, мой враг, стоит ко мне спиной, не зная, что за поясом у меня заряженное оружие. Вот сейчас, опустить курок, один выстрел, и человек, погубивший всех моих людей, будет мертв. Вот так просто я смогу отомстить этому ублюдку за то, что он с нами сделал.
Я потянулся за револьвером, бесшумно и медленно вытянул его в руке. Прицел лег ровно в затылок адмирала. Я глубоко вздохнул, перед глазами пронеслись лица тысяч погибших тогда матросов. Британский подонок… Джеймс стоял неподвижно, неровный лунный свет падал на его фигуру, удачно освещая ее. Свет луны и дрожащие огоньки свечей… как будто все вокруг помогало мне. Один выстрел.
Один выстрел и я избавлю мир от этой заразы, от этой английской чумы, будь она проклята!
Он не колебался, убивая мою команду. Эта свинья, этот подонок, этот…
Костяшки пальцев побелели от напряжения. Умри же, скотина.
Умри как умирали мои люди.
Щенок.
Нет.
Что-то не давало мне нажать на курок.
Что-то внутри мешало мне сжать пальцы и пристрелить его как животное.
Что же ты, адмирал?
А вот черта с два.
- Грей!
Будь Вы хоть тысячу раз предателем и гадом, я никогда не стану подобным вам. Я не стану стрелять в спину. Я не убью безоружного. Пока у меня осталась хоть капля чести. И будь что будет, мать вашу.
Британец повернул голову. Я встал и протянул ему пистоль.
- Возьмите, он не должен оставаться у пленного.
Джеймс задумчиво принял оружие из моих рук. Разглядел со всех сторон, будто изучая, и положил на стол перед собой.
- А, дьявол морской!- не выдержал я,- Я же вижу что Вы не глупы, так какого черта?! Что за издевательство такое, зачем оставили у меня пистолет?
Он высоко поднял подбородок и скинул выбившиеся волосы с единственного глаза.
- А может, надо было выстрелить, а, адмирал?- процедил он сквозь зубы,- Убили бы, да и дело с концом.
- Идите Вы к темному в пасть!
- Что, рука не поднимается?
- Не хочу быть такой же тварью дрожащей, как Вы. Честные люди убивают врагов на поле брани, а не по-свински стреляя в спину!
Капитан замолчал. Лишь глухо втягивал воздух через стиснутые зубы да сверлил меня взглядом.
- Вот как…- тихо, еле слышно ответил он,- Что ж, я дорого отплачу Вам за свою жизнь.
И он протянул мне ладонь. Я взял его руку в свою и Грей крепко пожал ее. Пальцы адмирала оказались тонкими и очень холодными.
Знал бы ты, щенок, как мне пришлось перебарывать себя, каких усилий мне это стоило… Сам-то часто идешь на сделки с собственной совестью, подонок ты проклятый? Но ничего. Я еще убью тебя. Я еще убью тебя, портовая крыса…
***

Грей проводил меня в камеру с рассветом. Как ни странно, но я уже стал привыкать к такому распорядку дня, хотя прежде мне и не приходилось просыпаться к закату и засыпать с зарей.
Знаете, каждый раз после наших не то разговоров, не то взаимных издевательств, где-то на окраинах моей души остается горький осадок. Это не вражеская неприязнь, хоть я все также ненавижу Вас всем сердцем. Вы - мой заклятый враг, и сколько бы мы не пили вино из одного кувшина, ничего не изменится. Вот так за ночь из подлой твари вы в ангела не превратитесь. Это что-то иное... что-то сроднее скорее сожалению... Хотя, трюм вам в мачту, о чем мне сожалеть? Что же остается, когда проходит наваждение? Обида? Ненависть? Тоска?... Не знаю. Слишком сложно разглядеть, на каких струнах моей потерявшейся в войнах души играли суждения этого подонка…

Часть II.

С рассветом звезды гаснут, Адмирал.

Мы снисхожденья друг от друга не ждем -
Вино полночное приправлено виной.
Но я не стану сожалеть ни о чем:
Мой бой проигран - но проигран все ж не мной.
Карты скинуты и выверен итог:
Вам - победу, а мне - считать потери;
Память горькая нажала на курок,
Ветер зимний захлопнул в осень двери...

Мне исправить невозможно ничего -
Мир разбит, и морю отданы осколки;
Я - ваш пленник, ну да, в общем, что с того?
В сожаленьях до смешного мало толку.

Чем дальше дни, подобно чайкам, летят,
Тем удивительнее этот странный плен:
Я потерял, что только мог потерять -
Но обретаю много лучшее взамен.
С Вами странно и мучительно-легко -
Разум тёмен, а сердце в вихре ветра
Закружилось и разбило лёд оков...
Я не знаю, как быть - и нет ответа.

Кровь моя смеётся долгу вопреки,
Разум птицей в клетке мечется тревожно:
Знали мы, что Юг и Север не свести,
Но излом не знает слов "нельзя" и "можно".

И я надеюсь, веру в сердце храня,
В один из длинных и стеклянно-звонких дней
Прийти туда, где Вы дождетесь меня,
Мой враг, что лучше самых преданных друзей!
Мне так дорог злой огонь безумных глаз;
(Срок придет - и мы все своё получим)
Только помните, я счастлив встретить Вас,
Враг мой бешеный, друг мой неразлучный...

Что ж, зажженному положено гореть -
Мы не знаем, что судьба подбросит вскоре:
Даст она кому-то жизнь, кому-то - смерть,
Ну, а с вами нас всегда рассудит МОРЕ...
(с)Канцлер

***




Я подошел к стеклу иллюминатора. Мысли летали от одного к другому, проносились мимо меня невнятной чередой, и исчезали. Рана, о которой я благополучно успел позабыть за ночь, отозвалась жжением и болью. Черт…
Я сел на край кровати ближе к свету и стянул перевязь. Зрелище было ужасающим, даже для меня, моряка и солдата, повидавшего сражения, агонии и смерть. Разорванные ткани кровоточили, видно пуля прошла по телу, порвав вену. Вчера силы моей не хватило на то, чтобы как следует перетянуть руку и теперь застывшие корки темно-коричневой крови покрывали рану со всех сторон, а из центра сочилась свежая. Разбухшие края, казалось, вот-вот начнут гноиться, кое-где мне даже виделась жуткая прозрачная жидкость. Вот уж чего мне не хватало, так это умереть от заражения крови посреди океана на корабле пленивших меня британцев. Я безжалостно оторвал от рубашки еще полоску ткани…


***

Разбудили меня голоса. По отборной брани, следующей за шумом упавших бочек или разлитой воды, я узнал матросов. Мне никогда не нравился английский. Помнится, в детстве мой гувернер долго мучил меня странным британским произношением звука «р». Если слушать английскую речь, не вдаваясь в смысл, то весь их язык сольется для меня в это звериное рычание вперемешку с гортанными звуками гласных. Шумы раздавались сверху. Похоже что-то случилось с люком, закрывающим решетку между палубой и тюремным отсеком под ней. Если присмотреться, я даже мог разглядеть капающую оттуда воду. Странно… Люк оказался всего в метре от моей тюрьмы. Я прислушался. На палубе незнакомый голос раздавал команды, бегали люди и стучали подошвы сапог. Все же простые матросы во всех странах одинаковые. Что французы, что испанцы, что голландцы – все травили по вечерам байки, напивались втреск, ругали друг друга за плохо закрепленные канаты. И умирали друг за друга так же одинаково. Вдруг корабль тряхнуло и я больно ударился затылком о стену.
- Дьявол,- прошипел я, потирая отбитый череп.
Снаружи бесновалась буря. Море кидало корабль из стороны в сторону, осыпало холодными брызгами корму и рвало холодным ветром паруса. Команде приходилось туго, я чувствовал это даже находясь здесь, внизу. Осенние шторма самые злые, они подбираются незаметно, крадутся тихими кошачьими шагами и нападают со спины…
Вдруг над кораблем раздался звонкий голос капитана:
- Держитесь, господа, сейчас мы выйдем к течению, и оно вытащит нас из этих объятий чертовой матери!
Матросы явно подбодрились. По крайней мере, ругань их приобрела не столько сердитый, сколько восхищенный оттенок.
- Все паруса долой, оставить только те, что на грот-мачте!- Грей перекрикивал ветер,- Закрепить канаты!
Теперь его голос я слышал где-то среди выкриков остальных членов команды, похоже капитан сам полез сворачивать паруса.
- Мистер Виллиамс! Встаньте за штурвал и ведите строго на северо-восток!
Я мысленно прикинул, за сколько они справятся. Как ни крути, но команда «Рояла» была слишком немногочисленной, чтобы успеть свернуть все паруса до того, как они превратятся в рваные мокрые тряпки. Решение было мудрым – от старого боцмана будет больше толку у штурвала, а вот молодое тело капитана позволит ему ловко карабкаться по канатам.
В отсек для пленных вбежал промокший до нитки матрос, открыл трясущимися руками решетку, бросил ключи на стол в другом конце отсека и посиневшими губами промолвил на ломаном французском:
- Мало рук. Нужно п-помощь. Приказ капитан.
Ну, что, Мишель, хочешь спасти задницы этих британцев? А свою заодно?..
***
Шквал ледяной воды в который раз обрушился на плечи матросов. Огромные волны сносили их обратно на палубу, мокрые оледенелые руки британцев из последних сил перевязывали еле целые паруса. Грей карабкался вверх по мачте, подавая руку юнге и подтягивая его за собой. Оглушительный удар грома прорезал небо грохотом, очередной порыв ветра едва не опрокинул судно. Джеймс прижал мальчишку к мачте и закрыл своим телом. Руки капитана крепко сжали дерево. Когда ветер чуть ослаб, Грей разжал ладони и подсадил юнгу к себе на плечи. Тот ловко забрался выше и потянул на себя канат. Зацепившись ногой за древко мачты, капитан балансировал на самом краю, страхуя мальчишку, и одновременно накладывал на парус тугой морской узел.
- Все, капитан!
Юнга спустился ниже и повис на руках.
- Отлично, Мартин!- Грей пропустил мальчика вперед, и дождавшись, пока тот спустится, спрыгнул на палубу.
На соседней мачте Мишель, не жалея ни сил, ни гордости, поднялся вверх и, не обращая внимания на адскую боль в руке, схватил трос. Ветер крепчал, и ливень с каждой минутой сильнее пытался затопить ледяной водой обессиливший «Джордж Роял». Еще трое матросов, поспевших за ним, ухватились за конец каната. Француз перекинул веревку через парус, натягивая ее до предела, обернул вокруг и крепко перевязал.
Неожиданный порыв ветра снес адмирала вправо, буквально впечатав его в мачту спиной. Едва удерживаясь на скользкой поверхности и чуть не падая, он успел заметить, что матрос рядом с ним вот-вот потеряет равновесие. Ни теряя ни секунды Мишель подхватил его под руку, и очень вовремя – следующий шквал волн едва не снес англичанина в свои чертоги.
- Держимся, парни! – закричал Грей, перехватывая штурвал у еле удерживающего его боцмана,- Последний рывок! И к дьяволу все, пусть Господь нас не оставит!
Этот голос заставлял бороться, какими бы противоречивыми ни были его слова. Мишель и спасенный им от гибели матрос разом выпрямились, и, переглянувшись, полезли довязывать канаты.
Капитан навалился на штурвал и достал компас.
- Ну же, еще немного…- беззвучно прошептал он.
Новая волна окатила судно, оставляя размытые соленые реки на борту. Паруса были сложены, корабль выходил к спасительному течению.



***
- Я поздравляю вас, господа! – команда, усталая, промокшая, но довольная собой, собралась вокруг Джеймса, - Вы все достойны уважения! Мистер Виллиамс, разлейте всем рому, да не скупитесь. А то я знаю, как вы любите разбавлять выпивку. Если не хватит наших корабельных запасов, можете взять из моих личных. Сегодня я дежурю ночью, а вы отдыхайте, господа!
Матросы прокричали что-то радостное и шумной толпой понеслись отогреваться.
Буря утихла, оставив на память проливной промерзлый дождь. Грей проводил взглядом своих людей и обернулся ко мне.
- Пойдемте,- он улыбнулся, - Вы показали себя смелым человеком, адмирал. Думаю, и вам полагается бутылка бургундского.
Я направился за ним. Как же опасность равняет людей. Не разбираясь, кто враг, а кто друг; не смотря на то, у кого какие счеты. Все поголовно становятся единым целым.
Корабль хорошенько помотало во время бури, и теперь на полу в каюте капитана лежали всевозможные предметы, раньше располагавшиеся на столе. Абсолютно не замечая беспорядка, Грей прошел к камину. Я подал ему раскиданные по полу поленья, и мы разожгли огонь. Все так же в полной тишине адмирал вытащил из настенного шкафа пару рубашек, брюк и какие-то накидки.
Только сейчас я понял, насколько окоченело мое тело. Сам Грей ушел переодеваться в смежную с каютой комнату (кажется, там хранились вина), оставив меня одного. Что же, весьма галантно. Даже стянуть рубашку оказалось для меня сложно – пальцы совсем не слушались… Кое-как сняв свои размокшие от воды штаны, я натянул те, что положил передо мной Джеймс. Сухая теплая одежда доставляла немыслимое удовольствие... Я пододвинул кресло ближе к камину и протянул к нему ладони. От кончиков пальцев по рукам разливалось живительное тепло. Дверь каюты приоткрылась , и в нее вошел Грей. В одной руке он нес свернутую в клубок мокрую одежду, а в другой две бутылки красного вина.



***

За окном господствовала ночь. Единственным, что можно было видеть из иллюминатора, была непроглядная кромешная тьма. Тихий звук капель по обшивке корабля умиротворял, ливень бился о стекло, и вода прозрачным потоком смешивалась с морской гладью. Грей неподвижной мраморной статуей сидел в кресле у камина. На досках пола перед ним лежали наши просыхающие вещи и одиноко стояло откупоренное бургундское. Тонкие бледные пальцы сжимали бокал. За всю ночь он практически не притронулся к его содержимому, сделав от силы пару глотков. Грей молчал довольно долго. Так долго, что я даже успел забыть, что же спросил у него. Кажется, я задал вопрос капитану, а тот в свою очередь задумался. Думал он, видимо, основательно. Уже не надеясь ничего больше от него услышать, я долил в свой фужер еще немного согревающего напитка и приблизил его к губам. Вино грело тело изнутри, а потрескивающий огонь в камине - снаружи. Я уже согрелся и допивал остатки скорее по инерции...
- С 56 года,- неожиданно произнес адмирал.
Я вздрогнул от удивления.
- Что?
- Вы спросили, как давно мы воюем. Эта война началась в тысяча семьсот пятьдесят шестом году,- невозмутимо ответил он.
Вот дьявол.
- Черт возьми, Грей! Вы делаете такие огромные паузы в разговоре, что я забываю, о чем вообще шла речь!
Джеймс рассмеялся так, что едва не выронил из рук бокал. Его дьявольский смех разнесся по углам каюты, в единственном глазе капитана плясал жаркий огонь камина.
- Интересно, откуда у Вас привычка вот так смеяться?- поинтересовался я.
- Как? - ухмыльнулся британец.
- Так... загробно?
Новый взрыв хохота раскатился по комнате. Да что я сказал такого? Что ты заливаешься, щенок? Джеймс откинулся на спинку кресла и повернул ко мне довольно улыбающиеся лицо.
- Не имею ни малейшего понятия, адмирал.
- А в семье у Вас ни у кого нет схожих привычек? Быть может сестра-близнец тоже...- собирался сострить я, но он не дал мне договорить.
- Заткнитесь!- вдруг громко и властно произнес Грей.
Но останавливаться я уже не собирался. Мне надоело, что он часто прерывал меня, не давая досказать. Откуда я знаю, что заставляет эту полоумную бестию так быстро менять настроение, так пусть сначала дослушает.
- ... так же дьявольски смеется?
- Я сказал, заткнитесь!
- Быть может она и внешне на Вас похожа? И привычки у Джейн такие же ненормальные?
- д' Арвен, Вашу ж ма...
- Похоже, в Вашей семье своеобразное чувство юмора, назвать двух детей почти что одним именем, Джеймс и Джейн...
- В последний раз повторяю, закройте свой поганый...
Азарт вспыхнул во мне пожаром, вино играло в крови и слова вылетали будто против воли.
- ... Вас с ней не путают, когда Вы рядом стоите, нет? Так просыпаешься утром, а вроде засыпал с девушкой, а тут смотришь – это …
Нож, еще секунду назад лежащий на полу среди раскиданных вещей воткнулся в спинку кресла в сантиметре от моей шеи, и вдруг лицо адмирала оказалось напротив моего.
- Она умерла месяц назад,- очень четко, почти по слогам произнес Грей,- Джейн убили.
В следующее мгновение дверь в винный амбар с треском захлопнулась, и я остался в пустой комнате наедине с огнем камина.
Абсолютно не к месту я заметил, что его французский намного лучше, чем мой английский.Последние слова британца кнутами хлестали и били меня изнутри. "Она умерла." Весь алкоголь мгновенно выветрился из моей головы. Сознание прояснилось. Кораллы, да что же я такое нес? Какой черт потянул меня за язык говорить ему все это? Конечно, можно было гордиться, я достал самую больную рану британской сволочи, но что-то особой радости у меня это не вызывало…
Тишину разбавляли лишь мелкие капли дождя, стучащиеся по доскам снаружи. Я чувствовал себя последней свиньей. И плевать мне на то, что он враг и ублюдок! (Что это я, совсем пить разучился? Что несу?) И будь он хоть тысячу раз подонком... он все же человек. А, Мишель, соберись! Он убил мою команду, утопил мой флот! Так какого дьявола?! У каждого из нас есть в душе тайный заветный закоулок, куда мы ни за что никого не пустим. Там хранится самое для нас дорогое. Только что, я едва ли не плюнул ему в душу. Можно было раньше догадаться, достаточно только вспомнить, как он отреагировал на ее имя в прошлый раз!.. А, черти!
С другой стороны, пусть помучается, как я. Мое море, мой флот и мои люди – вот и все что у меня было. Еще страна, за которую я не раз оказывался у двери на тот свет, но это не счет… Вот черти морские…
Я просто кретин. Лучше бы Грей кинул нож и не промахнулся. Я точно знал, что он сделал это нарочно. Во Франции британский адмирал слыл сыном Робина Гуда за поразительную меткость, говорят, он попадал в грошовую монету с расстояния выстрела.
Собственная совесть меня пытала. Пить столько нельзя,- решил я. Ну какой нормальный мужчина и офицер попрется к своему врагу просить прощения? Черта с два!
Не знаю, сколько еще я так просидел, но вскоре совесть взяла надо мной верх, и я направился к винной, по дороге ругая себя за мягкость и дуболомство. Кретин, не иначе. Даже напиться нормально не можешь, сразу прет из всех щелей всякая сентиментальная тина! Тряпка ты, а не мужик.
Дверь приоткрылась с тихим скрипом.
- Грей, я...
Комнату едва освещала оплавленная по краям свеча, стоящая прямо на полу посреди комнаты. Почти половину противоположной стены занимало огромное окно с массивным подоконником, на котором, прислонившись виском к стеклу и опираясь спиной о стену, сидел капитан. В руке он держал открытую, практически пустую бутылку крепкого рома. Джеймс обернулся.
Я так и замер на пороге. Повязки на левой стороне его лица не было, на меня смотрели из сумрака комнаты два огромных карих глаза. Дьявол… Вопреки моим ожиданиям, на лице британца не было ни увечий, ни шрамов, ни ран. Второй глаз ничем не отличался от первого, для чего нужно было все это время носить на лице повязку, я не понимал. Тоже мне, развел маскарад.
- Вы... простите меня, Джеймс,- Я подошел к нему, не отрывая взгляда от лица адмирала,- Мне не стоило так много пить.
Он покрутил между пальцами пробку от вина и криво ухмыльнулся.
- Мишель, заткнитесь, вы пьяны. Завтра пожалеете об этих словах,- тут мне захотелось протестовать и бить стекла, доказывая, что я в сознании и трезвом уме, но сил на это не было. Черт, видимо и правда…
Он перевел взгляд на стекло.
- Посмотрите.
Я покорно подался вперед, сел на подоконник (голова немного кружилась) и, проследив взгляд Грея, посмотрел за окно. Там темнота неба сливалась с темнотой моря, образуя великолепное сплетение стихий.
- Если души погибших отправляются на небеса, то они смотрят на нас с этих звезд,- продолжил капитан. Вглядевшись, я увидел, как крошечными искрами на темно-синем небосводе мерцали звезды,- Я многих дорогих мне людей проводил на тот свет, адмирал. И мне бы совсем не хотелось, что бы они умирали навсегда. Пока мы помним их, они живы. Мы дарим им жизнь в наших сердцах. Вы никогда не замечали, что самые большие звезды- это те, что видны с моря? Никогда. Но это так. А то, что я – тварь последняя, тут спорить не буду. Успокойтесь, я еще дам Вам возможность меня прикончить.
Ага, само собой, щенок бесхвостый.
Голос Джеймса был неузнаваем. Казалось, капитан, отдававший приказы сегодня во время шторма, и человек, сидящий сейчас со мной рядом, были двумя разными людьми.

***
Измотанные борьбой со стихией, мирно спали матросы. Ночь, укрывшая море черным широким одеялом, продолжала поливать Землю дождем. Два адмирала глядели в небо и говорили. Говорили о мире и войне, о солнце и звездах, о живых и мертвых, о пустом и прекрасном. Два смертельных врага, какой-то странною невидимою волей читавшие души друг друга.
- Я все никак не могу понять, дьявол Вы или ангел,- продолжил я. Стоило вспомнить, как отважно капитан бросился спасать мальчишку-юнгу, едва не сорвавшегося во время бури с высокой мачты и то, как равнодушно Грей отдал приказ добить моих солдат уже после того, как они сдались.
- Не примеряйте на меня ни рога, ни крылья. Все мы в душе черти и святоши.
- Это просто игра слов.
- И не более, Вы правы. Но я настолько же сатана и святой, как и любой другой человек.
- Я бы так не сказал…
- Ерунда.- Джеймс поглядел на бутылку в своей руке, -А я все пытаюсь напиться, да не могу. Верите, нет? Не позволяют ни долг, ни совесть, ни память… Возьмите,- он протянул мне ром.
Я вытянул руку и вдруг в глазах у меня потемнело от боли. Тело скручивали судороги, рука горела. Я схватился здоровой рукой за плечо, уже не понимая, что происходит вокруг. Адские волны боли перекрывали сознание, от раны вверх и вниз стягивало мышцы, причем настолько сильно, что моя рука тряслась.
Тут что-то буквально выдернуло меня из приходящего забытья; мне показалось, что кто-то окунул меня лицом в кипяток.
Я широко распахнул глаза и схватился руками за голову, в нос резко ударил едкий запах рома. Рукавом рубашки я стер с лица то, из-за чего кожа на нем горела. Оказалось, что я лежу на полу, а передо мной с бутылкой рома в руке на колеях сидит Грей.
- Спокойно, Мишель,- взволнованным голосом выкрикнул он,- Сейчас!
Джеймс на минуту исчезает из моего поля зрения. Только сейчас до меня доходит суть произошедшего: от резкого спазма я начал терять сознание, и тогда капитан плеснул мне в лицо это пойло.( После шторма на моем лице осталась россыпь мелких ранок, которые так обжигал ром.) Все это было, несомненно, правильно и разумно (по крайней мере, в чувство я вернулся мгновенно), но теперь кроме боли в руке, меня мучило еще и жжение... Фигура Грея вновь возникла передо мной.
- Сможете подняться?
Я приподнялся на локтях, но от лишнего давления плечо отозвалось еще одной вспышкой боли. Из моего горла вырвался не то стон, не то хрип, и Джеймс подхватил меня, не давая вновь упасть. Он поддержал меня за спину, помогая сесть. Я сел и оперся спиной о стену. Грей придвинул ко мне Бог знает откуда притащенный им таз с водой, резким движением оторвал полосу ткани от своей рубашки, и, мягко убрав мои руки, стал протирать мне горящее лицо. Я открыл глаза, жжение понемногу отступило. Капитан отодрал от пола уже почти приросшую к нему благодаря накапавшему воску свечу, и поставил ее рядом с собой. Чуть приподнятые брови, широко открытые глаза и сжатые в тонкую линию бледные губы придавали адмиралу еще больше сходство с девушкой. Закончив с остатками рома на моем лице, он аккуратно, стараясь не задеть кожу, разрезал ножом рукав моей рубашки и распустил перевязь. Я старался не смотреть на рану, зная, как ужасно она выглядит. По телу прошла очередная волна боли, когда его пальцы коснулись края раны. Лицо Грея дрогнуло.
- Всевышний...- тихо вымолвил он,- Адмирал... сударь... Вы просто кретин!
Я рассмеялся. Ей богу, если бы все это произошло в другое время и в другом месте, я бы вызвал этого нахала на дуэль. Но сейчас его слова прозвучали настолько абсурдно и одновременно точно, что я мог только безудержно хохотать. Кошмар какой, Грей - истинный британец - даже ругаясь, он все так же держит меня на расстоянии уважительного "Вы", и откуда в них столько чопорности? Какой же ты странный, чертенок.
Джеймс глядел на меня во все глаза. Признаться, когда их стало два, мне показалось, что его лицо чуть помолодело. Хотя куда уж еще?
Что бы там ни было, я легко читал по его глазам, что он встревожен. Да какое там "встревожен", Грей в тихой панике. Да. Почему-то эта мысль показалась мне странной. Ему скорее захочется убить меня, чем… волноваться? Давно меня никто на жалел. Офицеры на этой войне - лишь разменные монеты, нашу смерть не оплакивают те люди, что звались друзьями. Да и кто станет баловать меня состраданием? Весь наш высший свет... они готовы часами обсуждать модные романы или очередного погибшего соотечественника, занимавшего высокий пост; они могут поохать, сделать для приличия грустные глаза, но все это - лишь театр и фарс. Никого им не жаль. Зато повод для сплетен.
Капитан окунул тряпку в воду и, помедлив, стал стирать с раны присохшую корку крови.
- Кретин, невероятный кретин...- как зачарованный повторил он,- Если Вы так хотите подохнуть раньше времени, сбросились бы за борт - и все дела, так нет же, вы сначала дождетесь пока у Вас начнется заражение крови и Вы тихо умрете у меня в каюте на пятый день плавания! Нет уж, не выйдет.
Я не мог заставить себя прекратить улыбаться. Наверное, это легкая форма истерического смеха - не слезающая с лица улыбка. Грей был прав, я кретин. Что мне стоило сказать ему раньше, пока боль еще не была настолько сильной? Гордость мешала? А не пошли бы вы к темному?..
Джеймс водил влажной тканью вокруг раны, раз за разом смывая очередной слой крови. Что-то в его облике казалось мне противоречивым. Как у матроса могут быть настолько тонкие пальцы? Стать адмиралом в таком юном возрасте можно было только пройдя какое-то немыслимое испытание судьбы, за которое наградой ему и послужило звание. Но как, море меня побери?! Такого добиваются только потом и кровью. Я знаю, я сам в свои двенадцать лет сбежал из дома и пошел юнгой на первый же корабль. Я помню, что пришлось пережить, я помню бессонные ночи, стертые ладони, кровавые волдыри на них; я помню, как гамак в общей каюте казался раем после череды бессонных дней и ночей на пустой желудок, когда под шквалом волн ломались паруса. Все это оставляет на нас метки. У матроса сильное тело, потому что слабый не выживет в шторм, и грубые руки, привыкшие тащить канаты и держать штурвал. Не понимаю... В то же время Грей не был выскочкой, которого могли продвинуть по службе друзья и родственники, такие офицеры редко выживают после первой битвы. Я видел Джеймса в бою, я видел его во время бури. Нет, этот человек давно знаком с морской стихией, ему довелось разобрать голос моря и покорить его синеву...
- Вам повезло,- сердито проговорил капитан, откупоривая какой-то пузырек,- еще день-два и рана начала бы гнить,- пробка с треском вылетела, и я почувствовал запах трав вперемешку со спиртом. Похоже, это какая-то лекарственная настойка.
- Нет, я не могу понять,- вновь завелся он,- Что ж вы молчали как шведский пленный на допросе?!
- Вот еще не хватало мне плакаться Вам в жилетку из-за какой-то царапины,- улыбнулся я.
Джеймс что-то пробубнил себе под нос и накапал на края раны отвар. Кожу немного щипало, но боль будто бы даже начала спадать.
- Меня так трогает ваша забота, Грей.
Он поднял глаза.
- Что?
- …Мне даже уже страшно: вы так заботитесь обо мне, так что вы могли делать с моим телом, пока я был в беспамятстве…
Джеймс аж заикнулся.
- Ч-что?!
Ой не нравится мне его реакция!
- Помнится, когда я очнулся, у меня все тело болело…
- Адмирал!- он отшатнулся,- На что вы, черт возьми… К чему вы клоните?!
- К тому, капитан, что нормальные мужчины врагам кровь тряпочкой не вытирают!
- А будь я женщиной, вас бы все устраивало?!
-Да! Да, черт возьми, Грей!
- Ну простите, вот тут я ничего не могу изменить!
- Одно дело, когда девичьи руки касаются пленного, и совсем другое, когда за это берется мужчина и офицер, тем более не врач, а военный!
Капитан шумно выдохнул и продолжил стирать ошметки крови, опустив глаза.
- Успокоились?
- Да…- Мачту вам в палубу, и когда я разучился пить?
На мгновение в комнате воцарилась тишина.
- Как вы попали на флот?- неожиданно для самого себя спросил я. Странное дело, когда я говорю с ним, мысли удается держать в пределах головы довольно недолго. Постоянно хочется выдать их вслух.
- Хм...- Грей туго перевязывал мое предплечье,- Пожалуй, я оставлю этот вопрос без ответа. Эта история слишком длинная, да и не моя. Если кратко… Я спас Его Высочество от смерти.
В огромное окно пробился первый проблеск света. А вот и утро...
Джеймс закупорил пузырек и поднялся на ноги. Я последовал его примеру. Уже пора возвращаться в камеру, но у меня остались недосказанные слова.
- Грей?
Он переводит взгляд с окна на меня и вопросительно вскидывает брови.
- Пока Вы еще не прогнали меня обратно в клетку,- капитан довольно ухмыляется,- объясните мне, зачем нужен был весь этот цирк с обещанием пощады моих людей в случае, если мы сдадимся? Когда Вы сказали, что если я добровольно сдамся в плен, Вы отпустите флот Франции, в день нашего сражения. Вы казались мне человеком чести, почему на поле брани вы не сдержали слово?
К последнему предложению мне безумно хотелось добавить обращение «подонок». Тот день я никогда ему не прощу. Ублюдок… британский.
Грей рассмеялся. Громко и искренне. Но все тем же дьявольским смехом.
- О чем Вы, Мишель? Вы сами напали на мою команду,- спокойно ответил он.
- Не дурите. Быть может, я и потерял тогда сознание, но на мою память это никак не повлияло!- если он так хочет меня поводить за нос… Не выйдет, щенок.
Капитан вдруг помрачнел и на секунду изменился в лице.
- Хм… Ну раз с памятью у Вас все в порядке, то простите. Не получилось, а жаль,- как-то задумчиво добавил он,- Ваша память не подведет Вас , сами дорогу до камеры найдете?
- Найду,- буркнул я.
- à la guerre comme à la guerre*,- прошептал он. Странно, в голосе британца мне послышалось удивление.
В комнате становилось все светлее. Ну и черт с Вами. Я захватил с собой бутылку рома как компенсацию и ушел, оставив Грея стоять перед погасшей свечой.

*На войне как на войне (фр.)- в значении «все средства хороши».

***

Над волнами Атлантики чернели мачты кораблей. Два великолепных офицера, два заклятых врага, два лучших адмирала Европы впервые встретятся в бою. Шторм и ливень сдирают паруса, в стихийно звериной страсти стараясь порвать канаты. В глазах блондина отразится великолепный британский флот. Его противник силен: держава, со всех сторон окруженная водой, всегда славилась грандиозными морскими победами. Каков Вы в сражениях, господин Джеймс Грей? Как Вы ведете тактику? Адмиралу не раз приходилось слушать байки про Ваши победы. Вы слывете сильным стратегом, так ли это?
Правый, не скрытый повязкой глаз британца, проскользнет по кораблям адмирала д’Арвэна. Они разбиты на две части, примерно пополам. Французы перекинули сюда огромные силы, но все же не превосходящие по численности английские. Знал бы, что отнесутся к битве так серьезно, взял с собой больше кораблей. Хотя, к чему это?..
Время летит, и Мишель уже начинает подозревать засаду – слишком долго тянется это затишье. Ноябрьский ветер треплет взъерошенные волосы. Адмирал отсылает один из трех своих дивизионов ко входу в бухту. Уж если удар будет нанесен со спины, то это не станет неожиданностью. И тут от флотилии его противников отделяются три небольших корабля. Они плывут клином, тот, что в середине, приближается быстрее. За его спиной кто-то начинает готовить пушки. Но адмирал поднимает руку и объявляет:
- Не стрелять.
На кораблях белые флаги. Пришли сдаться до начала боя? Как это не похоже на Вас, Грей. Говорят, вы неустрашимы. Бесстрашны. Или Вам не импонирует количество французских судов? Или это ловушка? Хотя это судно скорее напоминает лодку, чем флагман, ни одной пушки, никакой защиты. Плывет, как еще не разваливается. Первый корабль останавливается в нескольких метрах от носа «Soleil-Royal». Флот д’Арвэна надежно укрывают своды бухты Киберон. Человек сбрасывает якорь и подходит к самому носу судна.
- Адмирал Мишель д’Арвэн!- у говорящего спокойный взгляд, камзол главнокомандующего и штормовой ветер за спиной, что так и норовит сорвать с головы треуголку,- К Вам обращается адмирал Британии Джеймс Роквуд Грей!
Мишель подходит ближе к основанию бушприта.
- Я весь внимание, сударь! Вы пришли сдаться?
- Нет!- разносится над волнами,- Я пришел предложить Вам сделку.
Команда сзади возмущенно шумит, но французу уже интересно. Тылы флота закрыты, глупо ждать засады. Раз уж капитан « Джордж Рояла », одного из лучших королевских судов, в одиночку приплывает к нему на крошечной, ничем не защищенной посудине… Значит дело стоит разговора.
- Говорите, адмирал, мои люди не станут стрелять.
-Хорошо,- Грей улыбается и смахивает с лица капли дождя,- Я предлагаю Вам обмен: Ваша свобода взамен жизней всех моряков на этих кораблях!
Мишель удивленно поднимает плечи. А британец настолько самонадеян. Сдаться без боя? Жизни солдат и матросов?
- Если Вы так уверены в победе, почему бы Вам просто не вернуться к своим людям и не атаковать нас?
- Потому что мне не нужна их смерть!- честно отвечает Джеймс,- Мне нужны лишь Вы как пленник в подарок королю, так зачем лишний раз пачкать руки о чужие оборванные жизни?
Ветер кидает светлые волосы адмирала из стороны в сторону. «Глупец. Мальчишка».
- Нет. Возвращайтесь назад и командуйте о начале боя, Грей!
- Вы застрелите меня в спину.
- Слово офицера, нет. И никто из моей команды этого не сделает. Я убью Вас в честном бою!
- Как скажете.
Маленькое судно отплывает. Два же других не трогаются с места, утыкаясь носами в корабли французов.
- Капитан!- кричит кто-то,- Те два корабля, они без экипажа!
-Что?- не понимает он.
- На них никого нет, ими никто не управляет!- присмотревшись, капитан видит, что штурвал на одном из них подперт доской, а к основанию бушприта привязан обрезанный канат. Будто его тащили за собой на буксире.
Судно Грея добирается до линии построения англичан.
- Такого не может быть! Зачем тогда…- адмирала как волной накрывает дурное предчувствие,- Быстро, все уходите оттуда! Отвести суда от этих двух кораблей! Мы дол…
Два взрыва, один за другим. Яркие вспышки, озаряющие штормовое небо с двух сторон. От ударной волны построение сбивается, корабли стукаются бортами и бьются друг о друга. Крики.
Кареглазый адмирал, глядящий с борта британского «Рояла» на два судна, доверху начинённых бочками пороха, снимает шляпу и прижимает ее к груди. Одними губами, чтобы никто не увидел, шепчет: «Простите…». Со стороны этот жест кажется издевательским, иронично-скорбным.
Треть флота уже не сможет дать сопротивление, корабли повреждены, построение разрушено. Британские флагманы равной колонной надвигаются на ослабший отряд д’Арвэна. Тот наскоро раздает команды, пытаясь спасти остатки флота. Ледяной ветер и хлесткий дождь бьют по щекам, команда путается в приказах, отступление получается каким-то паническим. С такими силами шансов на победу нет совсем, тем более подмога стоит слишком далеко, прикрывает спину… В то время как удар был нанесен в самое сердце.
- Я еще раз предлагаю Вам, адмирал, сдайтесь в плен и никто более не умрет!- голос Грея раскатился по морской глади, «Роял» идет чуть впереди флота. Промокшая фигура Джеймса едва различается сквозь пелену ливня и брызг.
Мишель сжимает кулаки. Была, не была. К дьяволу честь и свободу. Уходите, ребята.
- Я согласен!
Боцман кричит ему что-то, хватает за рукав, но адмирал уже все решил. Он вырывается из его рук и командует подойти к «Джордж Роялу » вплотную. Грей вскидывает руку, запрещая открывать огонь, наблюдает как француз и несколько его матросов перебираются на борт, и подходит к д’Арвэну.
- А вы честный человек. Я отплачу Вам честью за честь.
Разворачивается на пятках, делает несколько шагов к своему помощнику, небрежно бросает ему на ходу: «Отходим, мистер Виллиамс.» и скрывается из виду, пускаясь с палубы.
Ветер завывает так, что его слова не слышны пленным, стоявшим в паре метров от Джеймса. Боцман провожает капитана взглядом, и, удостоверившись, что тот ушел, вытаскивает из-за пояса пистоль. Выстрел пронзает тишину, становясь для англичан командой к нападению.
-В атаку!- выкрикивает Виллиамс и срывается с места.
Адмирал Франции выхватывает свой клинок, защищаясь от удара чьего-то морского кортика и сражение все же начинается.
Когда его с силой ударят по голове плоскостью сабли, он еще успеет увидеть, как Грей выбегает на палубу. Он абсолютно уверен, что последние слова капитана «Рояла» боцману Виллиамсу звучали не иначе, как «Начать атаку.»
А Джеймс точно будет знать, что Мишель все же решил еще побороться вопреки данному слову.

***
Как же надоело просыпаться под гул английской речи, спросонок режущей слух. Я поднялся с кровати и прислушался, стараясь разобрать, по какому поводу собрание матросов на палубе. Люк так и не починили, и все слова я слышал отчетливо, будто разговаривали где-то рядом.
- Господа!
Грей пришел… ну конечно, куда без него. Галдеж мгновенно утих.
- Вам наверняка интересно, зачем я вас собрал. Дело вот в чем: не далее как вчера вечером…
О, как высокопарно обращается к матросам. Совсем с дуба рухнул.
-… я решил, что один из вас достоин чести большей, чем он обладает сейчас. Я хочу спросить у вас,- на палубе воцарилась мертвая тишина ( среди матросов практически невозможное явление)- В день нашего сражения при Кибероне, когда я пленил Мишеля д’Арвэна, кто отдал приказ добить французов?
Голос Грея звучал дерзко и торжественно.
Что? Кто отдал приказ? Мне показалось, что я ослышался. Что, к чертовой матери, тут творится?!
- Я!-радостно ответил ему сиплый бас. Где-то я уже его слышал.
- Мистер Виллиамс! Подойдите ко мне.
Несколько глухих шагов под восхищенный шепот команды.
И вдруг, неожиданно для всех, Грей отвесил ему звонкую пощёчину.
По теням на полу у люка я понял, что от силы удара и неожиданности боцман отшатнулся.
- А теперь слушайте меня, подонок,- ледяной и чуть хриплый голос. Джеймс говорил тихо, но при этом его слышали все без исключения,- Это вам за оскорбление моей чести. Вы нарушили слово данное мной, опозорили меня перед Англией и Францией. Вы обеспечили мне репутацию бесчестного человека, Виллиамс. Можете драться со мной. И пусть вы не благородных кровей, но я скрещу с вами шпаги или стану стреляться. Как вы решите.
Шорох ткани и шлепок. Видимо, Грей кинул ему в лицо перчатку.
- Но это наши с вами личные разногласия. А вот смерть тысяч обманутых матросов, таких же как вы, я или моя команда, просто воюющих за другую страну; ее я оставляю на вашей совести. И пусть Господь будет вам судиею!
- Но я…
- Шпаги или пистоли?-льда в голосе капитана хватит на весь мировой океан.
- Капитан, я не буду драться,-выдыхает боцман.
- Ступайте. За невыполнение приказа во время боя вы проведете трое суток в карцере.
Все встало на свои места. Честь и трусость, обещания и предательство. Как по нотам. Я встал с кровати и почувствовал, как к голове накатывает приближавшееся похмелье. Ну нет уж, мне еще нужно сегодня поговорить с капитаном. Я выпил положенный мне стакан ледяной воды, обнаружившийся все так же на полу, и прилег обратно, наблюдая, как за иллюминатором гаснет солнце.

продолжение следует...