***
В детстве у меня был пес Чапа. Хороший такой пес, я на губной гармошке играл, а он пел: «Уууу-уууу». Бабушка Маня ему говорила «Ищи Сережу». Он меня находил, хватал за штанину и тащил домой. Я сопротивлялся и шел. Чапа был хорошим псом, мы с ним друг друга взаимопонимали.
Сейчас (а мне сорок) в нашем доме живет собака Люся. Хорошая такая псина- американская кокер-спаниелиха, по паспорту Иолисса. Но какая она Иолисса? Люся и Люся. С Люсей мы друг друга тоже взаимопонимаем, но не всегда.
Вот, например, недавно. Жена, Света, вызванивает меня на работе.
- С Люсей, - говорит, - что-то не в порядке.
- Что, - спрашиваю, - не в порядке?
- Грустная она какая-то и хромает.
- Она, - говорю, - всегда грустная, когда голодная. А хромает то с чего? Кот на ногу наступил (у нас во дворе куча котов живет, некоторые из них на Люсю недобро шипят), или дверью придавили?
читать дальшеЛюся, она по жизни неуклюжая, с ней мало ли что может приключиться.
- Да не знаю я, - говорит Света. - Хромает и хромает. Ты уж на работе не задерживайся, Люсю на улицу вынести надо.
Испугался я за Люсю не на шутку. Весь рабочий день переживал, родная собака, все-таки, пять лет под одной крышей живем. Прихожу домой, зову «Люся, Люся, Лююю-ся». Хромает из комнаты грустная-прегрустная. Жаль стало собаку, взял я ее на руки (а в ней больше тринадцати кило, да к тому же вся она лохматая, неудобная) и понес на руках на улицу. А Люся, бедная, притулилась, сидит на руках, не шелохнется. «Эка ее прихватило», - думаю.
Вынес на улицу, аккуратно на асфальт поставил. Похромала Люся на газон делать свои собачьи дела. «Спас, собаку», - думаю, - «а то не вытерпела бы, еще б и от Светы досталось». Прихромала назад, смотрит просяще: «Отнеси меня домой, хозяин». Взял ее на руки, понес на четвертый этаж, неудобно, ступенек не видно, но донес таки, не уронил. Похромала на подстилку бедолага.
Подошел к ней, осмотрел лапы внимательно. Лапы как лапы, мохнатые, здоровые (в смысле большие), рыжие, как и вся Люся, с виду не больные ничуть. Ну, да кто собак этих разберет кроме ветеринаров. Завтра, думаю, надо с работы отпроситься, Люсю врачу собачьему показать, а то мало ли что.
Тася тоже, дочка, «А Люся боеет?», - спрашивает. «Болеет», - отвечаю. Люся для Таси существо привычное словно мебель, потому как в доме возникла еще до Таси, то есть когда Тася появилась Люся уже была, а когда Тася поняла, что Люся это Люся, Люся была ее вдвое больше. Люся Тасей была неоднократно трепана и глажена (по настроению) а совсем в юности - года в полтора - Тася пыталась сделать из Люси лошадку. Люся своего счастья не понимала, Тасю сбрасывала, хотя, на мой взгляд, из нее неплохая лошадка бы вышла.
Часов в девять Люся опять гулять запросилась. Взял бедолагу на руки, вынес на улицу. Гуляем: я у подъезда, она у газона. А тут Антон, сын приходит. Люся, завидев его, обрадовалась, понеслась к нему на всех четырех, словно гончая какая, а не спаниель, уши в разные стороны болтаются от счастья, того гляди отвалятся. О хромоте при этом забыла. Вспомнила, конечно, но это потом, напрыгалась сперва, а потом уже вспомнила: на меня виновато посмотрела, ко мне от Антона похромала, медленно так, нехотя даже.
Посмотрел я на нее, ничего не сказал, только подумал многое, местами нехорошее, открыл дверь. Прохромала Люся мимо меня, просочилась бочком как-то, а едва ее задница в проем дверной вошла, не удержался я, поддал ей несильно ногой с тапкой по крупу. Полетела Люся кубарем, посмотрела на меня укоризненно, но хромать перестала, на четвертый этаж быстрее лани взлетела.
«Тася», - сказал я, едва войдя в дверь, - «Люся поправилась».
«Не боеет?», - спросила Тася.
«Не болеет!», - сказал я.
«Уаааа!» - обрадовалась Тася.
… Задумал я купить губную гармошку. Хочу играть на ней и чтоб Люся «уууу-уууу» пела, как раньше Чапа, и чтоб бабушка Маня рядышком была и мальчишку искала, если он ненароком потерялся. Задумал я купить губную гармошку, хотя и знаю, что Люся петь «уууу-уууу» не станет, не тот у нее характер. Задумал, и, наверное, куплю. А вдруг?..