читать дальшеНаша история могла бы закончиться задолго до этого момента, где-то между перроном, когда ты целуешь губы, что сведут с ума любого и следующим городом/летом/тысячелетием. Или когда ты все еще в том кабаке, девчушка Нэнси, что ослепительно подмигивает, варьируя между столиками, подносит пинту пива, которая тут же летит на деревянный пол, с координацией у вас уже сегодня неважно, мой дорогой друг. Стеклянный сосуд разлетается на тысячи
Потом дом, похмелье и печатная машинка.
Остается лишь думать, как же там, где остались задымленные балконы и бриз, приятно обдувающий лицо.
Там, на том балконе, где-то за границей города/страны/твоего разума, что уже не в полном твоем распоряжении, тетрадный лист спасает кому-то жизнь.
Когда выпиваешь, то воспоминания, как неисчерпаемая бездна, что с радостью готова дать тебе новую дозу. Дозу страданий, пока ты копаешь дальше, глубже. Потом приходит осознание, что копать, собственно, нечего: иссякло, закончилось, испарилось, все когда-нибудь подходит к концу.
Но, в один прекрасный день, мой друг, когда солнце в зените, а ребятня на улице кричит что-то, играя в ковбоев, она проявляет себя, твоя бездна напомнит о себе, откроет вторую дверь, вглубь, возлюби свою боль, возлюби своего врага, что непобедим, приручи. И она уже не бьет на поражение, не выстилает ковровую дорожку к плахе, отправляя вас в турне по девяти кругам ада, а помогает, дает идеи и пищу для размышлений, мысли, пока не становится твоим другом. А мы, как полнейшие идиоты, продолжаем наполнять ее. Ведь от нее уже не больно, небольшой ожог, что остается, ведь вы не вспоминаете о ожоге так часто, не так ли? Пока не снимете одежду где-нибудь в пыльном мотеле на окраине Техаса, придирчиво рассматривая себя в грязном зеркале. Все так, как надо, как есть.
Эти бездны нашей души, у подножия которых горы трупов
Бездны, что бурлят черной вязкой жидкостью, напоминая о каждом происшествии в жизни, пока ты прогуливаешься между ними, вдыхая спертый запах, а песок обжигает голые ступни, голова идет кругом, дурманят, заставляя видеть их сердца. Вот гроб, ты отворачиваешься, пытаясь прийти себя, когда твои ноги подкашиваются и, окончательно потеряв равновесие, колени и ладони здороваются с разгоряченным песком, что вот-вот прожжет тонкую кожу, желудок готов вывернуть себя, за неимением ничего другого внутри.
Но ты пытаешься встать, шепчешь, как мантру, что надо быть сильным, сильнее, приходить в себя, когда перед твоими глазами уносят гроб, когда маленький мальчик, ребенок, что навсегда застрял на границе миров, рвёт путеводную нить. Но ты встаешь, ты всегда встаешь, вперёд и только вперёд, проходя кратер, где тот самый мальчик сидит ночами у двери в ожидании отца, он еще не знает, что отец не вернётся. Он еще не знает, что утром была их последняя встреча. Маленький Ник катался на спине, задорно смеясь, впивался тонкими пальчиками в широкие плечи отца, кричал что-то про коня и давал обещание, что не ляжет без него спать.
Вдалеке виден лес, наши бездны и наши леса с живыми ручьями, приносящие спокойствие и умиротворение, уживаются в нас, где-то на границе миров, сознаний.
Ник бредёт, закусывая губу до боли, когда песок с каждым шагом впивается в обожженную стопу, обжигает сильнее, немного крови остается следами/нитью/дорогой, чтобы он никогда не забыл. Ник бредит, жара и боль заволакивают сознание, он срывается на бег до леса.
Каждый сам себе выбирает, где хочет быть, хватит ли ему сил быть там? идти вперед.
Каждый шаг - боль, Ник, каждый шаг - боль.
Каждый сам решает.
Пока твое тело обездвижено сидит перед зеркалом в пыльном отеле.
Прохлада росы на траве приводит в себя, не мираж, лишь бы не мираж, и Ник пьет воду, что прохладными волнами жизни проходит по телу.
Мы - наши леса. Мы - наши бездны.
Наша история закончится, когда тысячи страниц, десять тысяч тетрадных листов и пару миллиардов кратких записок, что горой лежат у любимой печатной машинки, а мы уже далеко не в Техасе.
Эти трупы и бездны нашей души. Все так, как должно быть. И Ник выводит «Конец.», удовлетворенно вздыхая.
А что потом? Потом мы заправляем машинку, вставляем чистый лист…
Наша история начинается, когда заправленная печатная машинка, осенний воздух, что свежестью врывается в дом, заполняя легкие и заставляя блаженно прикрыть глаза, а впереди еще тысячи страниц,десять тысяч тетрадных листов и несчётное количество маленьких записок, что готовы принять на себя весь груз нового мира
А чистый лист так много обещает.